Книга Шехерезада, страница 54 – Энтони О'Нил

— Почему меня не разбудили? — рявкнул халиф на прислужника, поспешно откидывая покрывала и с удивлением обнаруживая, что полностью одет со вчерашнего дня.

— С прискорбием признаюсь, что, должно быть, не слышал приказа, — пробормотал прислужник, подразумевая, что никакого приказа отдано не было. Подобно ибн-Шааку, он давно привык к непоследовательности халифа.

— Разве не ясно, где я должен быть? — прогремел Гарун, сообразив потом, что прислужник не имеет об этом понятия. — Ты что, не умеешь читать мои мысли?

Прислужник состроил страдальческую мину, и халиф, рассерженный, но устыдившийся, признал, что ведет себя безрассудно.

— Ну-ка, помоги найти туфли, — буркнул он, а прислужник просто стоял на месте, дожидаясь, когда повелитель обнаружит, что туфли, как и одежда, надеты на нем с прошлого вечера.

Придя вчера в чрезвычайное оживление, Гарун решил лично присутствовать при утреннем отправлении каравана в Мекку, отчасти для благословения составлявших его торговцев, погонщиков верблюдов, охранников и путешественников, но главное, чтобы подбодрить семерых тайно внедренных курьеров. Какими б они ни были неуклюжими и невоспитанными уродами, он видел в них ту же чуткость, которую ценил в самом себе, и хотел с ними встретиться, прежде чем они приступят к исполнению предреченной миссии, для чего им понадобится помощь Аллаха и даже его собственная.

Потребовав отправить курьеров с караваном, идущим в Мекку, похитители учли, что по обыкновению вскоре после рамадана (даже летом, поскольку дорога Дарб-Зубейда регулярно снабжается водой) из Багдада к Священному городу выходит не одна колонна с сопровождением, заранее снабжая постоялые дворы на пути провизией к близящемуся сезону паломничества. Специи, мед, сахарный тростник, растительное масло, барашки, лошади, мыло, драгоценности и духи, золото — любой товар можно найти в Мекке во время наплыва. Через несколько дней после Ид-аль-Фитра должны были выйти три каравана, и Гарун, стараясь предупредить всякие недоразумения, сразу после утверждения семи спасателей приказал вызвать в аль-Хульд шейха ^[58] из первого отправлявшегося конвоя.

Возглавлявший караван шейх отвечал за все, начиная с подготовки, которая сама по себе занимает почти пару месяцев, и заканчивая разработкой маршрута, организацией религиозных обрядов и соблюдением правил, правосудием, финансовыми расходами и сохранностью своей команды. В дороге он олицетворял верховную власть, став «халифом на час», которому никто не смел перечить. Вызванный Гаруном мужчина обладал устрашающей внешностью, особенно выгодной при встречах с бедуинами и деревенскими жителями, которые обязательно требовали заплатить за проезд в обмен на безопасность, пользование колодцами и пастбищами.

— Сколько раз ты водил караваны по этой дороге? — спросил халиф, на которого произвели впечатление длинная седая борода и твердый взгляд шейха.

— В первом походе под моим руководством родились верблюжата, умершие ныне от старости, — заявил шейх, непомерно гордясь своими достижениями. Он не имел никакого понятия, зачем ему приказали явиться в аль-Хульд, но давно мечтал повидаться с халифом.

— Велик нынешний твой караван?

— Четыреста верблюдов, — ответил шейх.

— Значит, не так уж велик?

— Вполне хорош, повелитель, для летнего каравана. Я сам такой набрал.

— Значит, быстро пойдет? — допытывался Гарун.

— Если на то будет воля Аллаха.

— Долго будете добираться до Мекки?

— Двадцать дней, если беды не случится.

— А до Вакисаха?

— Восемь дней.

Гарун подсчитал.

— Стало быть, при такой скорости придете к Акабат-аль-Шайтану не раньше первой светлой ночи? — уточнил он, имея в виду тринадцатый день лунного месяца.

— Верно.

— А быстрее нельзя? — нетерпеливо допытывался халиф. В записке с требованием выкупа назначен четырнадцатый день — слишком малый запас.

Шейх, до сих пор стоявший навытяжку, полный внимания, словно солдат, принялся непонятливо переминаться с ноги на ногу.

— Самый долгий и трудный отрезок пути, разумеется, между Багдадом и Куфой. Дорога размыта ручьями, прорезана канавами, завалена обломками…

— Знаю, — вызывающе кивнул Гарун. — Просто спрашиваю, с какой скоростью мог бы идти караван, если б от этого вдруг зависела твоя жизнь.

Шейх вытянул шею, никогда не боясь угроз, от кого бы они ни исходили.

— На полной скорости три дня до Куфы, — сухо сообщил он, до Вакисаха еще два-три. При благоприятных обстоятельствах.

— Значит, не больше шести. Когда собираешься отправляться?

— Собирался выйти завтра утром. Но из-за бури должен отложить.

— Нет-нет-нет, — перебил Гарун. — Выходи завтра утром, как собирался. Таков мой приказ. В награду лично от меня получишь две тысячи динаров.

Шейх, скрывая смятение, не нашел ответа.

— Кто-нибудь из дворецких вскоре проводит тебя в казначейство, — продолжал халиф, — а нынче вечером перед отправкой познакомишься с семью мужчинами в красных изарах. Я хочу, чтобы ты принял их в караван, позаботился, чтоб они не терпели нужды и обид, не привлекали лишнего внимания. Они выполняют важнейшую для халифата миссию. Тебе, надеюсь, пока об этом ничего не известно, а если о чем-то догадываешься, хочу услышать заверение в полном молчании.

— Даю слово, — бесстрастно молвил шейх. Он действительно слышал толки о похищении некой важной особы, но, занятый в последнее время приготовлениями, особого внимания не обращал.

— Тогда больше не задерживаю, поскольку у тебя еще много работы. Только один вопрос перед уходом, — прищурился Гарун. — Не попадался тебе на глаза во время приготовлений кто-нибудь, кого можно было бы заподозрить в злодейских намерениях? Никто, скажем, не интересовался маршрутом, временем отправления каравана и тому подобное?