Онлайн книга «Заложники времени»
|
– Нет, – ответил парень, изумленный нашим поведением. – Это зеркало. В нем отражается все, что находится перед ним. – Ты хочешь сказать, что оно всегда говорит правду? – подозрительно спросил Уильям. – Да, только наоборот. Если ты закроешь левый глаз, то в отражении закрытым будет правый. Уильям тут же это проверил. И уставился на себя. – Значит, вот что видят другие, когда смотрят на меня… Я отобрал у него зеркало и повернул его так, чтобы видеть лицо Уильяма. Уильям указал на зеркало, а мне показалось, что он указывает на меня. – Только подумай, – сказал он, – сколько людей жило, не подозревая, какими их видит мир. Даже Иисус не знал, как он выглядит на самом деле. Карнсли поднял один сундук и поставил его на другой. – Мистрис велела показать вам это. Он открыл крышку. Внутри лежала одежда – кипы одежды! Я неверяще смотрел на эту одежду – Господь внял моим молитвам! – Нам нужно сначала помыться, прежде чем надеть такую красивую одежду. – Это старье, – пренебрежительно ответил Карнсли. – Мистеру Парлебону это больше не нужно. Не думаю, что он захочет, чтобы вы это вернули. – Но мне хотелось бы помыться… Уильям кивнул. – Если уж мы собираемся в рай, то нельзя тащить туда свою грязь. Карнсли кивнул. – Я принесу вам воды. Я начал рассматривать одежду из сундука. Памятуя картину из холла, я выбрал пару красновато-коричневых штанов и белые чулки, а также плотно облегающую тунику того же красновато-коричневого оттенка. Мне впервые довелось надевать одежду с застежками впереди. Я порылся в суме, нашел наименее грязную рубашку и, хотя она была влажной, решил, что она подойдет, а высохнет прямо на мне. Обувь моя не подходила к новому костюму, и я принялся искать что-то другое. Нашел я пару черных ботинок, но под пяткой у них были большие клинья, и я почти не мог в них ходить – а уж убежать точно не получилось бы, поэтому я предпочел остаться в старой обуви на плоской подошве. Уильям все еще рассматривал себя в зеркале. – Как ты думаешь, почему мистрис Парлебон была так добра к нам? – Может быть, она питает слабость к бородатым мужчинам? – Ну честно, Джон… – Может быть, таким богатым людям просто не на что тратить деньги – только на добрые дела? – Ты сам-то в это веришь? Я пожал плечами. – Мы уже третий день проводим в другом времени – и сегодня самый странный день. Если бы я спросил тебя: «Ты за короля?», ты ответил бы: «Разумеется». А если бы ты спросил меня, подчиняюсь ли я законам, принятым парламентом, я ответил бы то же самое, ибо парламент управляет от имени короля. Но теперь законодатели и король дерутся друг с другом. Я не знаю, что из этого выйдет. Карнсли принес нам медный таз с водой. За ним шел второй слуга с тазом, над которым поднимался пар. На руке он нес несколько белых льняных полотенец. Слуга поклонился, приветствуя нас. Оба таза поставили на стол, где прежде стояло зеркало. – Холодная вода для мытья, – пояснил Карнсли, – а горячая для головы. – Рядом с тазами он поставил глиняный кувшин и два гребня из слоновой кости. – Вот щелок, гребни и полотенца. Обед подадут через полчаса. Когда слуги ушли, Уильям отставил зеркало. Он выбрал ярко-красную тунику, приложил ее к груди и снова взял зеркало. – Этот цвет мне идет? – С каких пор это тебя волнует? – Бьюсь об заклад, на том, кто носил это последним, не было ни одной вши. – У всех есть вши. Так всегда было и всегда будет. Людям всегда нужна одежда и обувь, сон, вода и еда. А вшам всегда нужны люди. Я разделся, помылся и прополоскал волосы в горячей воде. – Возьми щелок, – посоветовал Уильям. – И что с ним делать? – Втирай в кожу на голове. Щелок убьет блох и вшей и смоет грязь. А потом ты сможешь все вычесать. – Откуда ты это знаешь? – В наше время я знавал женщин, которые очень заботились о свои волосах. От щелока кожу защипало. Я наклонился над тазом, но вода потекла по шее. Да уж, мыть голову нелегко. Но еще хуже стало, когда я поднял голову: вода попала мне в глаза, вызвав страшную боль. Я принялся тереть их руками. Уильям расчесывал волосы перед зеркалом, распутывая колтуны. – Как думаешь, мистрис Парлебон это понравится? – О чем ты говоришь? – Ну, поцелует она меня или нет? – Она – замужняя женщина! – Но она же женщина! Если бы ты отвлек ее мужа, я смог бы за ней поухаживать. Ты же не откажешь человеку в последней просьбе? Твоему брату, между прочим, который тебе все прощал. – Уильям, ты, конечно, мой брат, но иногда ты – сам дьявол. Ну почему ты не можешь оставить женщин в покое? Особенно замужних – и особенно хозяйку этого дома. Не забывай, ты же вот-вот встретишься со своим Создателем! – Жестоко с твоей стороны, Джон. Ты – человек праведный и честный. Я это знаю. Но ты должен пожалеть меня. В твоей жизни столько радостей, мне же приходится довольствоваться малым. Моя жизнь – стремительная река одиночества. Женщины – это камни, по которым я перехожу эту реку. – Так они нужны тебе для этого? Чтобы не чувствовать себя одиноким? А ты не можешь обойтись… ну, хотя бы разговором с ними? – Это все равно что обойтись тестом, не попробовав начинки. Такому, как я, нужно чувствовать. Чувство – вот истинный смысл жизни! Мы доверяем глазам и ушам, но когда хотим постичь что-то в полной мере, мы протягиваем руку, чтобы потрогать. – Она замужем, и этим все сказано. Ты ей не нужен. – Никогда еще не встречал женщины, которая говорила бы только «нет». – Врешь! – Нет, это правда. Я хочу любить всех женщин, и многие женщины хотят быть любимыми. Я закончил одеваться и посмотрел на себя в зеркало. Впервые увидеть себя было странно, а в новой одежде я показался себе совершенно чужим человеком. Уильям же прекрасно чувствовал себя в этом красном наряде. Кольцо он повесил себе на шею – гранат, оправленный в золото, прекрасно подходил к его новому костюму. Вернулся Карнсли. Не сказав ни слова, он сделал знак следовать за ним. Спускаясь по лестнице, я услышал звуки музыки и почувствовал запах еды. В зале я увидел, что все собрались у огня: мистрис Парлебон, трое мужчин и мальчик лет шести. Из расписного стола, который показался мне похожим на гроб на ножках, достали всю бело-голубую посуду, а крышку подняли и установили под углом. Девочка лет тринадцати сидела у этого стола и нажимала на клавиши из слоновой кости, извлекая приятные звуки. Она играла веселую мелодию – причем одновременно исполняла разные партии с изумительным мастерством. Стол теперь был накрыт на восьмерых. |