Книга Без боя не сдамся, страница 57 – Дина Рид

– Ты ещё не всю желчь излил?! Поверь, я не хочу знать, сколько её в тебе! – воскликнула Маша и захлопнула перед ним дверь гримёрки.

Алёша зашёл за угол и сразу замедлил шаг. В груди пульсировала радость. У него есть Маша. Он не один! Господи, как же хорошо, как круто жить! Просто дышать! Сумасшедше круто!

Мир стал ярче, шире, светлее. Алёша задрал голову – небо распахнулось над головой необъятным прозрачно-лазурным куполом. Оно было высоко, но до него хотелось допрыгнуть. Причём, казалось, смог бы, если б только ноги перестали шалить. А они, как назло, болели, и рука рефлекторно искала в воздухе фантомную трость. Это ничего, это ерунда. Эх!

Алёша взглянул на билборд с социальной рекламой, изображающий позолоченные маковки храма. Скорей бы, скорей найти отца Георгия! Извиниться и снова поговорить о жизни, как раньше, счастьем поделиться!

Подключившись к Интернету, Алёша выяснил адрес Екатеринодарской епархии. Если батюшки там нет, наверняка подскажут, где он. Алёша был готов поехать, куда угодно. Может, в Залесскую? При мыслях о ските по груди разлилось тепло, перед глазами встали лица братьев, горы, речка, сверкающая под солнцем, вертлявый пёс Тимка. Алёша радостно вздохнул: как он соскучился по всему этому! Родной дом, семья была там – не в Ростове. Собственно, что его держит? Денег на дорогу хватает. Вот зайдёт в епархию и поедет. В голове вырисовалась радужная картинка: он вместе с отцом Георгием идёт к трапезной, брат Филипп, как всегда, что-то стряпает, улыбаясь в бороду, солнце спускается к горам над рекой. Хорошо!

* * *

Добравшись до епархии, Алёша долго выспрашивал, где искать игумена Георгия, в миру Андрея Перовского, пока, наконец, тощий клирик не пригласил его в недавно отремонтированный, светлый кабинет.

– А зачем вы, собственно, его разыскиваете, брат мой? – спросил клирик, присаживаясь за письменный стол.

– Я хотел поговорить, – сказал Алёша. – Знаю, что прошлой зимой отец Георгий был здесь, в Краснодаре. Я – бывший послушник скита Святого Духа в станице Залесской.

– Как ваше имя? – поправил очки клирик.

– Алексей Колосов.

– Господь Вседержитель! – театрально всплеснул руками клирик. – На ловца и зверь бежит. Давно хотел с вами поговорить! Дело-то ваше так и осталось открытым. Ведь вы, кажется, теряли память.

Алёшин слух неприятно полоснул наигранный тон собеседника. У клирика голос был таким же, как у учителя математики в школе, что вечно лебезил, но при случае доставлял одни неприятности. Клирик проникновенно спросил:

– А сейчас, голубчик, с Божьей помощью вы восстановились? Всё помните?

– Всё. Что вы хотели узнать?

– Как же, как же! Вопросы есть, много вопросов. Святые угодники! Наконец точку поставим с Божьей помощью. И по вашему делу, и по делу игумена Георгия тоже. Впрочем, согласно решению архиерея о временном прещении ^[9] клирик Георгий больше не игумен, он переведён в монахи скита Святого Духа.

– Не может быть! – подскочил Алёша, будто на него вылили ведро холодной воды.

– Может, может, – любезнейше возразил клирик. Он живо поднялся из-за стола и достал со стеллажа одну из папок. Быстро полистав, клирик удовлетворенно ткнул в неё пальцем и продолжил: – Он же нарушил устав скита, приняв вас, Алексей, в возрасте шестнадцати лет. А вас полиция разыскивала. В уставе чёрным по белому говорилось: не принимать к послушанию мирян, имеющих проблемы с законом. Церковь хоть и отдельна от государства, но с законом должна быть в ладах. И уж точно не след заниматься укрывательством. Сами понимаете, брат мой. – Клирик елейно улыбнулся.

Алёша промолчал. «Похоже, всё плохо». Клирик тем не менее ласково продолжил:

– А вы, голубчик, не просто из дома сбежали, как выяснилось. Вы своему отцу увечья нанесли…

– Угу. Губу разбил депутатскую, неприкосновенную. Видимо, надо было сильнее и чем-то тяжёлым, – вставил Алёша, раздражаясь всё больше и больше.

– Что же вы так, молодой человек? – прищурился под очками клирик.

Алёша мрачно парировал:

– А вы знаете, сколько он меня бил? И как? И чем?

– Прискорбно, весьма прискорбно, – покачал головой клирик, не утруждаясь сочувствием. – Впрочем, мирские проблемы нас не касаются.

Алёша с неприязнью посмотрел на моложавое лицо с жидкой бородой. Искренности и веры в глазах ни на грош. Вспомнились два главных слова в ските: «Простите, благословите». Этот тип их слышал? Как он вообще оказался в епархии? После университета сразу в рясу, самому непонятно, с какой целью? Или по знакомству юристом пристроился? Ходит на работу, получает зарплату, а вечерком домой к борщу с котлетами и телевизору? Что бы там ни было, похоже, рёбра ему никто не ломал.

Клирик продолжил:

– А вот относительно вашего пребывания в ските мы хотели выяснить, насколько соответствуют истине показания, что брат Георгий удерживал вас в ските против воли, что выделял вас, создавал условия, не подобающие послушникам и трудникам.

– Бред полнейший, – пробормотал Алёша, не понимая, куда тот клонит.

– Вы прямо ответьте. Видите ли, он подозревается в том, что состоял с вами в содомской связи, хотя это пока не доказано.

У Алёши перехватило дух от негодования. К голове прилила кровь. В висках застучало, кулаки сжались:

– Да как вы?!. Это неправда! Мерзость какая!

– А вот клирик Никодим Караваев сообщает, что вам выделили отдельную каливу, когда вы ещё были трудником. Разве нет?

Длинный нос клирика, покрытый чёрными точками и капельками пота, остался целым только благодаря почти невозможному усилию Алёши над собой. Чувствуя себя участником игры в сумасшедшем доме, он выговорил, подчёркивая каждое слово:

– Дали каливу. Но сделал это отец Георгий потому, что я по своей глупости и невоздержанности постоянно дрался с другими трудниками. У нас всегда общежитие полное было. А калива одна свободная осталась, когда все братья уже расселились.

– А вы не против, если мы всё это запишем?

– Пишите, что нужно.

Глядя, с каким азартом схватился юрист в рясе за ручку, Алёша отчаянно боролся с искушением подкрепить слова делом, отправив в нокаут худосочного крючкотворца. Это было бы просто. И характер сразу налицо. Нет, пожалуй, не стоит. Так можно ещё больше навредить отцу Георгию.

Преодолевая лавой кипящее возмущение, Алёша медленно и чётко начал рассказывать свою историю лихо конспектирующему клирику:

– Когда мне было шестнадцать, как вы уже знаете, я ушёл из дома. Уехал в другой город. Отец Георгий встретил меня в Свято-Екатерининском храме – том, что недалеко от краснодарского вокзала. Я попить зашёл. Честно, если бы не батюшка, я и в тюрьму мог попасть или под поезд угодить. Скорее последнее. Перед этим меня избили патрульные так, что в скиту братья ещё долго гематомы с лица выводили и ушибы залечивали. Шрам видите? – показал Алёша на левую бровь. – С того дня подарок. Кровь тогда всё лицо залила. Вот таким и увидел меня отец Георгий. Говорится в Евангелии от Матвея: «Я алкал, и вы дали мне есть; я жаждал, и вы напоили меня; был странником, и вы приняли меня…» Батюшка сделал, как Господь заповедовал, для одного из меньших братьев своих – в данном случае для меня. Разве это не по-христиански? Он видел, что я пропаду, и потому в скит позвал.