
Онлайн книга «Без боя не сдамся»
Схватив её в охапку, он метнулся за кулисы с неистовым криком: «Врача сюда! Срочно врача!» К ним бросились люди. – Где? Где болит? Машенька, ответь, – взволнованно говорил Алёша. Она облизала губы и попросила: – Туфли… – Сейчас. – Он усадил её и стал осторожно снимать красные туфли, превратившиеся в «испанский сапожок». Маша вскрикнула, и на Алёшин костюм брызнула кровь. При виде истерзанной гвоздём пятки и кровоточащих ступней с въевшейся в кожу стружкой толчёного лезвия, Алёша обомлел. – Надо кровь остановить, – пробормотал он. Не раздумывая, оторвал от своей рубахи пару лохмотьев и рявкнул на собравшийся персонал: – Врач где?! Я сказал «срочно»! Испуганная Зарина заверила: – Уже идёт… Боже! Как так получилось? Алёша прижал ткань к Машиным ногам, и она, уже не сдерживаясь, заревела, как ребёнок: – Бо-о-льно! – Сейчас, маленькая, потерпи. Сейчас пройдёт, – уговаривал он её. Из-за шторы выглянула ведущая: – Что тут у вас происходит? О господи! Кровь… Лёша, на сцену. Судьи ждут. – Обойдутся, – хмуро ответил Алёша. – Я не отойду от неё, пока не буду знать, что она в порядке. У ведущей взлетели вверх брови от изумления: – Даже так?! Ну ладно. – И она скрылась за кулисой. Послышалось радостное объявление рекламы. Маша рыдала, не думая, что по щекам растекается тушь. – Алёш… Алёша… Это не я эсэмэску писала… – захлёбываясь слезами, рассказывала она. – Мне телефон взломали… Вика и Юра… Случайно узнала… Я думала, ты не звонил совсем… Алёша… Что ты меня бросил… – Глупенькая! Как я мог? Я же люблю тебя! – Правда? – всхлипывая, спросила она. – Конечно! И тут подоспел врач: – Что тут? – Сергей Васильевич, посмотрите на её ноги, – попросил Алёша. – Да что у вас, поветрие с ногами, что ли? – возмутился врач и занялся Машей. – Колосов, уйди, не мешай. Но Маша вцепилась в Алёшины пальцы, вымазанные в крови: – Не уходи. – Не уйду. – Алёша крепко держал её за руку. В помещении вздыбилась чёрная портьера, и, как ураган, ворвался разъярённый Штальманн: – Колосов! Вообще охренел?! – орал он, перекрикивая музыку, сопровождающую рекламу на экранах. – Что ты себе позволяешь?! Это прямые эфиры! Прямые! – Я в курсе, – спокойно поднял голову Алёша. В комнату по одному зашли с недоумёнными лицами Летиция, Далан и Котэ. Штальманн размахивал руками так, будто собрался переиграть ветряную мельницу: – Колосов, да ты понимаешь, что есть формат?! Ты обязан оставаться на сцене после песни, обязан! Хоть землетрясение, хоть теракт… – Именно что теракт, – перебил Алёша и протянул Штальманну разбухшую от крови туфельку, начиненную острой металлической крошкой, с торчащим из стельки толстым, покрытым бурыми потёками гвоздём. Продюсер брезгливо взял туфлю за каблук, взглянул и, передернувшись, отставил на металлическую конструкцию. Его гнев сразу утих: – А как она в этом танцевала? Алёша пожал плечами и снова взял за руку Машу. – Я не хотела номер срывать, – тихо произнесла она. – Извините, подвернула потом ногу при падении. Встать не получилось. Никто бы иначе не заметил… У Алёши по спине пробежали мурашки: она терпела этот ужас, только чтобы не испортить его номер? Невероятно! Горло перекрыл ком от переполняющих грудь благодарности, восхищения, изумления. «Отважный маленький Одуванчик!» – думал Алёша, а сердце колотилось безумно. Коснувшись губами её пальцев, он чуть слышно шепнул: «Спасибо, ты…», но не нашёлся, что сказать, просто сжал Машину ладонь. Непрошеные слёзы проступили в уголках его глаз. – Профессионализм, – задумчиво вставил Далан. – Не профессионализм, а идиотизм, – буркнул доктор. Обработав раны перекисью водорода, он пытался теперь пинцетом достать из стопы танцовщицы мелкую стружку. – Кошмар какой! Не знаю, за что хвататься… Кто-то хорошо постарался. Теперь тебе танцевать долго не придётся. – Неделю? – спросила Маша, скривившись от боли. – Какую неделю?! – проворчал Сергей Васильевич. – Дай бог, чтобы ты в лодыжке связки не разорвала, а то придется гипс накладывать. Судя по всему, растяжение точно есть. Как минимум. Сейчас повезём в травмпункт. Летиция сунула нос в туфлю и отпрянула: – Ой, блин! У вас тут что, инквизиция завелась? – Товарищи! Я считаю, надо со всем этим разобраться! У нас не Большой театр для таких козней! – с надрывом выдал Котэ. – Я просто настаиваю! Куда смотрела костюмер?! Таких работничков надо гнать в шею! – Думаю, она ни при чём, – пробормотала Маша. – Это же надо, как тебя кто-то ненавидит… – удивилась Летиция, снова с опаской заглядывая в окровавленную туфлю. – Ненавидит. Наверняка, – подтвердила Маша и встретилась глазами с Даланом. Тот покрылся багровыми пятнами и, скрестив руки, начал рассматривать серебристый логотип шоу «V-персона» на стене. Маска всемогущего мачо вмиг выветрилась с его лица. Алёша нахмурился: если Далан замешан, он его в порошок сотрёт за Машу. Как и любого другого. Все вокруг галдели, возмущаясь и обсуждая происшествие. Алёша уже открыл было рот, но Зарина взволнованно объявила: – Товарищи! Время не терпит. Реклама заканчивается! Возвращайтесь в зал. Штальманн скомандовал: – Колосов, марш на сцену! Рекламу по твоей милости запустили раньше, надо теперь пустоты заполнять. Алёша не выпустил Машиных пальцев: – Нет. Я поеду с ней в больницу. – Я что, на китайском объясняю?! – вспылил Штальманн. – Или ты идёшь на сцену, или вылетаешь из шоу сейчас же! Маша ответила за Алёшу: – Он идёт, Игорь Вениаминович. Уже идёт. – Я не оставлю тебя, – решительно сказал Алёша. – Иди, – потребовала Маша, – иначе я буду чувствовать себя виноватой. И к тому же, неужели я зря промучилась в этих туфлях? Алёша растерянно замялся, подспудно боясь, что стоит отпустить её руку, и Маша снова исчезнет. Будто прочитав его мысли, она выдавила из себя улыбку, стараясь не кривиться от болезненных процедур, которые производил врач. – Иди, ты не должен выбыть. А я здесь. Никуда не денусь. – Точно? – Он смотрел ей в глаза, не в силах оторваться. – Точно. Алёша поцеловал её кисть и, небрежно оттерев с ладоней кровь кем-то протянутой влажной салфеткой, бросился на сцену под заключительные аккорды рекламы памперсов. Ещё более взъерошенный, чем полагалось по роли, с разодранной уже по-настоящему рубахой он затормозил у микрофона. Хорошо, что петь больше не надо – он бы не спел теперь, а прокричал, завыл, как раненый зверь. Ему казалось, он чувствует всю боль, что досталась Маше. Под проигрыш краткой заставки ведущая успела шепнуть на ухо: «Лёшка, успокойся. Это театр. Не забывай играть» и с серьёзным лицом обратилась к зрителям. |