Книга Жмых. Роман, страница 40 – Наталья Елизарова

— Они здесь, дон Хосе…

Трубка на секунду затихла.

— Чем занимаются? — поинтересовался сеньор Меркадо.

— Ложатся спать, — я чувствовала, как стучит сердце: казалось, ещё немного — и оно выпрыгнет из груди.

— Они не заподозрили вас?

— Не думаю, иначе бы не вернулись… — с трудом переводя дыхание, я нащупала ногой ножку стула, стоявшего за моей спиной, подтащила к себе и, обессилившая, рухнула на сиденье.

— Прекрасно! Ваша спальня на каком этаже?

— На втором…

На полировку бюро упали две багряные капли; я поспешно прижала к лицу носовой платок.

— А их?

— На первом.

— В таком случае, донна Джованна, я попрошу вас не выходить из своей комнаты пока операция не завершится… Я отдал приказ стрелять на поражение при малейшей попытке к бегству.

— Только не в моём доме… Где угодно: за оградой, в полицейском участке, но не у меня…

— Мы учтём ваши пожелания, но гарантировать наверняка не можем.

— И мой муж… Мы договаривались, сеньор Меркадо.

— Я помню. Пусть он будет с вами. Не отпускайте его от себя ни на шаг — такие парни любят геройствовать.

— Поняла… И… когда?..

— Скоро. Ждите.

Мне сразу стало легче дышать.

Ну, вот и всё. Теперь только осталось дождаться, когда всё закончится… «Такие парни любят геройствовать…». Верно. От такого как Антонио можно всего ожидать…

Заглянув в спальню и не обнаружив там Антонио, я спустилась в гостиную. С сосредоточенным видом он стоял перед огромным напольным глобусом и задумчиво крутил его пальцем: сфера, похожая на большой апельсин, разрезанный тонкими линиями-меридианами на аккуратные равные дольки, пестрела пятнистым многоцветьем. Перед глазами мелькнуло название далёкой страны, утопающей в вечных снегах и насквозь пронизываемой свирепыми метелями, по очертаниям напоминавшей распахнутые крылья птицы… Видимо, ему не терпится выполнить задание Престеса, торопится в путь.

— Знаешь, чего мне не хватает, дорогой? — я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно более непринуждённо; наверное, у меня хорошо получилось, потому что он улыбнулся. — Твоих полоумных приятелей художников.

— Помнится, ты говорила, что не переносишь их, — с удивлением проговорил он: его недоумённый взгляд, перекочевав с глобуса, вонзился в моё лицо.

— Да, не переношу… но сейчас соскучилась… Это было такое весёлое времечко! — налив вина из графина, я пыталась поймать в плескавшемся малиновом омуте своё отражение.

— Да уж… — хмыкнул он.

— А, может, навестим их?.. — внешне демонстрируя саму непосредственность, осторожно, на ощупь, вытянув вперёд ладошки, пошла по тёмному коридору я.

— Ты этого, действительно, хочешь? — недоверчиво спросил он.

— А почему нет? — вино придало мне сил, недавнее головокружение как рукой сняло.

— Можно как-нибудь… — в ответ на мою сияющую беззаботную улыбку пожал плечами он.

Бросив молниеносный взгляд на массивные бронзовые часы, стоявшие на журнальном столике из оникса, я отметила про себя, что после разговора с Меркадо прошло пятнадцать минут.

— Зачем откладывать? Давай поедем к ним прямо сейчас!..

— Ну, нет… нельзя вот так вдруг, с бухты-барахты… Да и поздно уже.

— Святая Мадонна! И это говорит Антонио!..

Я начинала нервничать: если не поторопиться, минут через десять нагрянут стервятники Меркадо.

— Послушай, Джованна, сейчас не совсем подходящее время для таких рандеву.

— Наоборот — в этот час открыты все рестораны.

— Я не про это.

Если он продолжит разглагольствовать, мы не успеем убраться из дома.

— Да брось ты! Что плохого, если мы немного развлечёмся, только и всего? — мне с трудом удавалось сохранять самообладание.

Видя, что он колеблется, я подбросила дровишек в костёр.

— Не хотела говорить. Я собираюсь купить новую картину Тарсилы ду Амарал ^[95]. Хочу сейчас поехать забрать её.

Антонио точно споткнулся на ровном месте.

— Тарсила продаёт тебе картину?.. За сколько?

Тарсила ду Амарал когда-то была близкой подругой Антонио, но его мнение о её творчестве было крайне невысоким: он считал её работы невзыскательными и лишёнными глубины. Узнав о персональной выставке Тарсилы в парижской галерее Персье, он от возмущения целую неделю сотрясал кулаками воздух…

— Пустяки. Полмиллиона, — сделав неопределённый жест рукой, отозвалась я.

Его физиономию перекосило.

— Сколько?

— Ты не видел мою горжетку?..

— Полмиллиона за какую-то мазню?! — выпучив глаза, он смотрел на меня так, точно я была умалишённой.

— «Мазню»? Это в тебе говорит профессиональная ревность. Тарсила — гениальная художница. Картина, которую я хочу приобрести, — подлинное произведение искусства. И идеальное капиталовложение.

— Ты ни черта не понимаешь в живописи! То, что она малюет — детские картинки. Такое нарисует любой школьник.

— Завидуешь?

Кажется, теперь я попала в самое яблочко. Он аж позеленел.

— Я?.. Едем, чёрт возьми! Я хочу собственными глазами увидеть этот шедевр!

— Я только поднимусь наверх за сумочкой…

Только сейчас я вспомнила, что Тарсилы и в Бразилии-то нет — они вместе с супругом путешествовали по Европе и, кажется, не торопились возвращаться; Антонио, войдя в раж, об этом тоже, похоже, забыл… Ну, да ладно, как-нибудь выкручусь.

…Мы уже отъезжали от дома, когда к особняку со всех сторон начали стягиваться полицейские автомобили. Без сирены, неслышно, они медленно двигались вдоль ограды. Несколько мужчин, на ходу выскочив из машин, крадучись, как кошки, расходились по сторонам, сливались с тенями заметно удлинившихся, фантасмагорически вычурных пальм.

Надеясь, что Антонио не обратит на них внимания, я поспешно нажала на газ. Но он заметил непрошенных гостей: «Какого чёрта им здесь надо?.. Останови…». Поскольку я продолжала ехать дальше, он, ухватившись за мои руки, начал отдирать от их руля. «Это полиция! — орал он. — Надо предупредить Престеса и Ольгу!». Я изо всех сил пыталась удержать его в машине, но он вырвался и стремглав бросился через улицу к дому. Я побежала вслед за ним: «Стой, Антонио! Они убьют тебя!»… С угла улицы сквозь густую листву светил фонарь. Под деревом стоял человек в шляпе с плоской тульей и короткими прямыми полями, в его руках был пистолет. Я замерла, попятилась. Стараясь держаться в тени, прижимаясь к стене и оглядываясь, отыскала скрытую за ветками кустарника железную дверцу; бесшумно отворив затвор, незаметно юркнула во двор и тут же, с трудом подавив крик, закусила костяшки пальцев: неподалёку у беседки притаился Антонио. Я негромко позвала его, но он даже не обернулся; пригнувшись, стал пробираться к фасаду.