Онлайн книга «Ни дня без тебя»
|
– У вас тут не только гостевой дом, но и детский сад? – Я делаю, что могу, чтобы моему персоналу легче работалось. Я нанимаю хороших людей и хочу их задержать. Я разрешаю Хиту и Блейку играть у себя во дворе час-другой, пока у Тины не закончится смена. И никто не парится. – Такое выражение мне неизвестно. – Хм… Я имею в виду, что это никого не беспокоит… и приносит пользу. Зачем отказываться от этого? Он ничего не ответил. – Они хорошие мальчики? – Надеюсь. – Он дернул плечом и сердито спросил: – Почему вы так на меня смотрите? Мог бы сказать: «Спасибо, Уинни, что подумали о моем сыне…» – Я… – И тут Уинни понесло. – Ваши возможные подозрения оскорбительны. У меня нет никаких коварных планов в отношении Луиса. Он выпрямился во весь свой впечатляющий рост. – У меня и в мыслях подобного не было. Она едва удержалась, чтобы не назвать его лжецом. «Прикуси язык. Не лезь на рожон. У тебя более важные задачи». Глаза у Ксавьера сверкнули. – Мне необходимо сделать несколько звонков. Они вернулись к мотелю, и Уинни нажала на кодовый замок задней двери. На верхние этажи вели две лестницы: одна была сейчас перед ними, а вторая в фойе. Конференц-зал и комнаты Ксавьера находились наверху. Дойдя до верхней лестничной площадки, Уинни остановилась и отсалютовала картине на стене: – Здравствуйте, капитан. – Что с вами? – Ксавьер задержался перед картиной. – Ничего. Я собираюсь написать вам отчет. – Я про это. – Он указал на портрет. – Почему вы с ним разговариваете? Старый морской волк с бородой, трубкой и пиратским веселым взглядом улыбался с портрета. – Я всегда приветствую капитана. Я еще маленькой девочкой так делала. И кое-кто из гостей тоже ему салютуют. Понятия не имею, кто он, поэтому мы сочиняем про него истории, и всем нравится. – Эта картина… – Ксавьер скривился, – штамповка, и к тому же плохая. Ее надо убрать. Уинни повернулась к нему: – Нельзя убирать капитана. Вы столкнетесь с мятежом. Он прищурился: – Я намерен все здесь изменить. Если я еще не внес ясность в этот вопрос, то позвольте мне сделать это сейчас: это мой мотель. – У него напряглись скулы, а в глазах появилась боль, которую невозможно скрыть. – Поэтому я могу делать с моим мотелем то, что мне нравится. Это так. Надо бы двинуть ему в нос за то, что он столь грубо и откровенно заявил ей о своих правах, но… – Лоренцо заслуживает лучшего, чем это! – закончил он. Он, должно быть, безумно любил деда. Вчера она углядела сквозь непроницаемую маску и кипящую агрессивность проблески подлинной скорби. Господи, кто-кто, а она знает, что такое горе, понимает, как это может съедать изнутри, днями не проявляться, а потом проснуться и начать жалить тебя со всех сторон. Ксавьер стоял на ступеньке ниже ее, и их глаза были на одном уровне. На мгновение Уинни увидела ту же самую, вчерашнюю, боль. – Судя по всему, вам очень не хватает Лоренцо. У него раздулись ноздри, на горле заходил кадык. Уинни не удержалась и прижала ладонь к его щеке. – Мне очень жаль, что пребывание здесь растравило вашу рану, Ксавьер. Он отнял ее руку. Она приготовилась к выговору за фамильярность, но этого не произошло. Он нежно провел большим пальцем по ее кисти, отчего по ее телу пробежали горячие спиральки. Ксавьер смотрел на ее губы, глаза у него затуманились. Он нагнулся к ней, и она затаила дыхание. Он хочет ее поцеловать? Она не должна стоять вот так, будто… будто ждет, что он это сделает! – Какое утешение предлагаете мне вы, Уинни? Его голос звучал глухо, дыхание задевало лицо, губы мгновенно закололо. Змейки искушения проникали внутрь, в те места, о которых она уже и забыла. Стоит ей податься вперед, и она узнает, каков поцелуй у этого мужчины. Она посмотрела ему в глаза и встретилась с холодным оценивающим взглядом, совсем не сочетающимся с его прикосновением и его словами. Уинни внутренне сжалась и отдернула руку. – Утешение не такого рода, – чужим голосом произнесла она. – Вы уверены? Как возможно, чтобы голос звучал тепло, а глаза были суровыми? – Абсолютно. – Потому что я не вступаю в тесные отношения с персоналом. В его словах была скрытая угроза. Если она попытается вступить с ним в тесные отношения, он сочтет это основанием для ее немедленного увольнения. Она не может этого допустить. Пока не может. Уинни выпрямилась во весь рост. – Если под тесными отношениями вы подразумеваете постель, то уверяю вас, что меня вам опасаться нечего. – Она развернулась и направилась в конференц-зал. – Вы не мой тип, – бросила она через плечо. Ей уже говорили раньше, что она недостаточно хороша, недостаточно изысканна, не настолько утонченная, чтобы вращаться в кругах очень богатых и очень талантливых людей. Ксавьер вращается в еще более избранном обществе, чем Дункан. У нее нет желания опять попасть в ситуацию, когда ей говорят, что она не подходит. Нет, нет, и еще раз нет! – Не ваш тип? Он прорычал это ей в спину. С чего ее слова так его задели? Уинни прошла в конец стола в конференц-зале, а Ксавьер остался стоять в проеме двери. – Я ни на секунду не поверю, что задела ваше хрупкое мужское «я». Я не верю, что в вас вообще есть что-то хрупкое. «Уважительно, Уинни! – прикрикнула на себя она. – От тебя требуется почтительность». Но этот испорченный человек искушает ее своими жаркими посылами с единственной целью поймать на недопустимом поведении, чтобы уволить. А она почти клюнула! – Нельзя не признать – вы привлекательны, – сказала она. Лишь идиот станет это отрицать, а она себя к идиотам не причисляла. Он продолжал сердито смотреть на нее, и постепенно к ней вернулось чувство юмора. – Но и я тоже, – продолжила она. Когда Уинни хотела, у нее не было недостатка в мужской компании. Но сейчас ей этого не нужно. Мотель и бабушка забирали всю энергию, а того, что оставалось, хватало только на удовольствие – поесть попкорна перед телевизором. – Вы чересчур успешны на мой вкус, Ксавьер. Он вошел в зал и спросил: – Кто же вам обычно по вкусу? – Артистичные натуры. Он стоял, раскачиваясь на каблуках. Ей показалось, что он изо всех сил старается не улыбнуться. |