Книга Монстролог. Дневники смерти (сборник), страница 117 – Рик Янси

– «Помощник философа»! Что за черт! Что это такое, Уилл Генри?

– Лучшее, что я смог придумать, сэр.

Мы шли к берегу озера, удаляясь от гостиницы.

– Куда мы идем? – спросил я.

– К Чанлеру, – резко ответил доктор. – По каким-то необъяснимым причинам ему взбрело в голову, что он должен сказать тебе слова благодарности.

* * *

Он поправлялся в частной резиденции городского аптекаря и по совместительству единственного зубного врача. Жилище располагалось на втором этаже, прямо над коммерческой конторой в шатком на вид сооружении через дорогу от пристани.

Признаюсь, что я поднимался в комнату Джона Чанлера с большой тревогой. Возможно, почувствовав мои мучения, доктор перед самым входом остановил меня.

– Он ничего не помнит, Уилл Генри. Его физическое выздоровление идет просто замечательно, но умственное… В любом случае, не говори лишнего и помни, что он страдал больше любого из нас.

Джон Чанлер сидел у окна в кресле-качалке. Предвечернее солнце омывало его лицо тусклым светом – так иногда светятся покойники в гробах. Для начала я заметил, что он, как и доктор, выбрит и подстрижен. Его лицо округлилось, и из-за этого глаза казались меньше и смотрелись более пропорционально. Разумеется, он все еще был страшно худым. Голова, как казалось, не очень уверенно держалась на тонкой длинной шее.

– А, привет! – мягко окликнул он, приглашая меня подойти поближе жестом руки с наманикюренными ногтями. – Ты, должно быть, Пеллиноров Уилл Генри! Думаю, нас надлежащим образом не представили друг другу.

Его рука была холодна как лед, но пожатие было крепким.

– Я Джон, – сказал он. – Я очень рад познакомиться с тобой, Уилл, и я счастлив, что ты в добром здравии. Пеллинор говорил мне, что тебе нездоровится.

– Да, сэр, – ответил я.

– А теперь тебе гораздо лучше.

– Да, сэр.

– Рад это слышать! – Его глаза утратили желтизну. Когда я последний раз смотрел в эти глаза, они горели золотым огнем.

– Ты выглядишь точно как он, – мягко сказал Чанлер. – Как твой отец. Поразительное сходство.

– Вы знали моего отца? – спросил я.

– О, все знали Джеймса Генри. Он практически ни на шаг не отходил от Уортропа. Ужасная потеря, Уилл. Я тебе сочувствую.

В последовавшем неловком молчании мы смотрели друг на друга через пространство, которое казалось гораздо больше, чем те несколько футов, которые нас разделяли. В нем была какая-то странная пустота и странная плоская манера речи: он говорил как плохой актер, читающий по бумажке, или как человек, зазубривший слова на языке, которого он не знает.

– Уилл Генри, – сказал доктор, – Джон хотел тебя поблагодарить.

– Да! Пеллинор говорит, что ты оказал неоценимые услуги для моего спасения.

– Это был доктор Уортроп, – быстро сказал я. – Он спас вас от Джека Фиддлера и он нес вас, сэр, всю дорогу. Он вас нес многие и многие мили и…

– Уилл Генри, – сказал доктор. Он слегка покачал головой и одними губами беззвучно произнес слово «нет».

– Вот так! Ты действительно сын своего отца, Уильям Джеймс Генри! Всегда рад быть к его услугам, всегда считаешь за честь находиться в его августейшей компании, и так далее, и так далее. – Он повернулся к моему хозяину. – Какое волшебство ты практикуешь на своих подчиненных, Пеллинор? Почему они не видят в тебе того, кто ты есть на самом деле: старого брюзжащего ретрограда?

– Может, это как-то связано с тем обстоятельством, что моя компания действительно августейшая.

Чанлер рассмеялся, и при этом глубоко в груди у него что-то задребезжало. В результате на подбородок набежала слюна, которую он вытер тыльной стороной ладони.

– Вот в чем была моя главная ошибка, – сказал он. – Мне надо было взять в экспедицию тебя, Пеллинор.

– Я бы отказался.

– И даже в память о прошлом?

– Нет, Джон.

– Знаешь, это неважно, что я потерпел неудачу. Старик все равно не отступится.

– Я готов иметь дело с фон Хельрунгом.

– А знаешь, кто всему виной? Этот чертов ирландец Стокли.

– Стокли? Кто это?

– Или Стокман… Стиклер… Стоукер… Стокер ^[11]? Не понимаю, в чем дело. Мозги мхом засорились, что ли. Его имя Абрахам, но по имени его не называют.

– Никогда не слышал такой фамилии, ни одного из вариантов. Он монстролог?

– Бог мой, нет. Он из театра. Из театра, Пеллинор! Познакомился со стариком через своего патрона, британского актера, как бишь его зовут – Гарольд Лернер?

Уортроп покачал головой.

– Понятия не имею, Джон.

– Он очень известный. Королева произвела его в рыцари, и все такое. В прошлом году был здесь на гастролях и… Генри! Это его имя. Сэр Генри…

– Ирвинг?

– Точно! Сэр Генри Ирвинг. Стикман его личный секретарь или что-то в этом роде ^[12]. Сэр Генри представил его фон Хельрунгу, и с тех пор они так близки, как две горошины в стручке.

– Как воры, – сказал доктор. – Выражение такое: близки как воры.

– Да, я знаю. – Лицо Чанлера потемнело. – Я оговорился, профессор. Но все равно большое спасибо, что вы меня поправили… – Он посмотрел на меня. – Он и тебя тоже так поправляет, я и без тебя знаю.

– И что, этот личный секретарь сэра Генри убедил фон Хельрунга в существовании вендиго? – с сомнением спросил Уортроп.

– Разве я это говорил? Ты меня не слушаешь. В голове тщеславного человека нет места для чужих мыслей – запомни это, малыш Билл! Нет, я не думаю, что Стокман отличает вендиго от, скажем, уэльсца. Но он просто одержим всем монстрологическим – даже собирается написать об этом книгу!

Доктор поднял бровь.

– Книгу?

– Он к тому же честолюбивый беллетрист. Помешан на оккультизме, туземных суевериях и всяких таких вещах.

– Которые не имеют к монстрологии никакого отношения.

– То же самое я говорил старику! Но он что-то забуксовал; знаешь, в последние пару лет он начал допускать ошибки. А этот Строукер не оставляет его в покое. Он сейчас вернулся в Англию и засыпает фон Хельрунга письмами с, как он говорит, «показаниями свидетелей», выдержками из личных дневников и так далее. Фон Хельрунг кое-что мне показал. Я ему сказал: «Вы не должны доверять этому человеку. Он из театра. Он писатель. Он все выдумывает». Ну а старик не слушает. Он поддается ирландцу, пишет этот чертов доклад для конгресса и просит меня поехать сюда – потому что, если доказать существование одного, это придаст доверия идее существования другого.