Книга Монстролог. Дневники смерти (сборник), страница 304 – Рик Янси

Я бросился на диван и закрыл глаза. Сильно надавил пальцами на веки, пока алые розы не расцвели под ними в темноте.

– Счет теперь закрыт, – сказал мистер Фолк.

– Наверное, – согласился я. – По крайней мере, с точки зрения Компетелло. Но истинное отмщение требует, чтобы в этой коробке лежала моя голова, мистер Фолк.

– Все-таки лучше ей оставаться у вас на плечах, мистер Генри.

Я открыл глаза.

– На Элизабет-стрит, между Гестер и Грандом, есть ресторанчик. Не помню его названия…

Он закивал.

– Кажется, я знаю это место.

– Хорошо. Начните оттуда. Если в нем не окажется самого падроне, наверняка кто-нибудь подскажет, где его найти. – Я вынул из кармана визитку доктора – они у меня всегда с собой – и передал ему. – Скажите ему, что доктор просит его о встрече.

– Когда? – спросил мистер Фолк.

– В девять.

– Здесь?

Я покачал головой.

– Сюда он не придет. Место должно быть людное. – Я продиктовал ему адрес.

– А доктор?

– Выпил столько снотворного, что это свалит и лошадь.

– Нельзя оставлять его одного, – сказал он. – У меня есть знакомый, парень что надо.

– Хорошо. Но лучше, чтобы их было двое. Один здесь, за дверью, другой внизу, в холле.

Он кивнул, и его взгляд снова вернулся к коробке.

– Что это у него во рту?

– Причина всего этого. Даже не знаю, что сейчас мучает Уортропа больше – кончина друга, смерть этой твари или гибель чего-то не столь материального.

– Прошу прощения, мистер Генри?

– Разве бедняга Йорик был причиной бед, обрушившихся на датчан?

– Не понял, мистер Генри. Кто такой Йорик? И при чем тут еще датчане?

Я махнул рукой.

– Старая история.

Он ушел выполнять поручение, а я, потратив пару минут на уборку, отправился по своим делам. Коробка осталась на столе; ярко-синий взгляд фон Хельрунга провожал меня до порога. День выдался холодным, хотя небо было ясным. Я прибыл на Риверсайд-драйв, двигаясь, как во сне, или наоборот, едва проснувшись: мое сознание было безоблачно, как небо. Дворецкий доложил, что Лили с матерью отправились по магазинам, но я могу подождать их в гостиной, что я и делал, терпеливо, как Иов, потягивая джин с горькой настойкой, следя за солнечным лучом, который скользил по полу, слушая меланхолические «друм-друм» буксиров да грохот, когда мимо с ревом пролетали моторные лодки. Дворецкий распорядился подать мне сэндвичи с огурцом – отличная закуска, правда, мне в тот момент не повредило бы что-нибудь посущественнее. После третьей порции джина я заснул. Внезапно проснувшись, не сразу вспомнил, где я: сначала мне показалось, что я опять на Харрингтон-лейн, – обед прошел, посуда вымыта, стол убран, доктор читает у себя в кабинете, впереди лучшая часть вечера, когда он дает мне отдохнуть от себя, и я на время свободен от трудов, забот и вечной тяжести, давящей мне на плечи. Тут где-то в глубине дома раздался веселый женский смех, звонкий, как струя в фонтане, дверь распахнулась, и в гостиную впорхнула Лили – в серо-коричневом платье, босая. Я никогда прежде не видел ее ног и теперь старательно отводил глаза.

– О, ты здесь! – сказала она. – Зачем? И, пожалуйста, не начинай разговор с того, что тебе нечем было заняться, и ты решил заглянуть, и прочих оскорблений в таком роде, которые ты принимаешь за остроумие.

– Мне нужно было увидеть тебя.

– Вот это замечательный ответ, мистер Генри. – У нее было хорошее настроение. Она сняла шляпу, длинные кудри рассыпались по плечам. Наблюдая этот маневр, я почувствовал, что у меня снова пересохло во рту, и подумал, не попросить ли дворецкого принести еще выпить.

– Правда, это не совсем удобно, тебе не кажется? – продолжала она. – Мы ведь уже сказали друг другу «прощай».

– Я – нет, – отвечал я. – Я не говорил тебе «прощай».

– Наверное, у тебя есть новости. Точно есть, я по твоему лицу вижу. Выражение вашего лица, мистер Генри, куда прозрачнее, чем вам кажется.

– Для тебя, быть может.

– Честность и лесть? Нет, вряд ли ты пришел с новостями; скорее, тебе от меня что-то нужно.

Я покачал головой и пососал льдинку из стакана.

– Ничего мне не нужно.

Она подалась вперед и уперлась локтями в колени. Глаза у нее были и впрямь точь-в-точь как у дяди. И они лишали меня присутствия духа.

– Так что у тебя за новости?

– Т. Церрехоненсиса больше нет.

Она охнула.

– А как же доктор Уортроп?

– Пеллинора Уортропа этим не проймешь. Он неубиваем, неистребим, как воздух.

– Значит, ты спас его, но не уберег трофей.

Я кивнул и потер руки, словно они замерзли. Но руки были теплые.

– Я спас его…

– Ты спас его, но…

Я кивнул.

– Я убил двоих человек, и третьего – почти.

– Почти убил или почти человека?

Мне вдруг стало смешно.

– Можно и так сказать.

Она задумалась.

– Ребенка?

Я в третий раз кивнул и потер руки.

– Почему ты хотел убить ребенка, Уилл?

Я не мог смотреть ей в глаза. Моя рука рассеянно поднялась и так же рассеянно опустилась, точно отогнав муху.

– Там было… это так трудно… все происходило очень быстро, и, если ты никогда не переживала таких моментов, когда у тебя всего секунда, чтобы принять решение, точнее, когда нет ни секунды, потому что все решено заранее, иначе не успеть…

Я не смотрел на нее, но знал, что она смотрит на меня, внимательно изучает мое лицо, читая по нему то, чего я не мог выразить словами.

– Ты знал, что убьешь тех двоих, – подсказала она.

Я с облегчением повторил за ней:

– Да. Знал.

– Но не ребенка.

– Мальчика, – пояснил я. – Это был мальчик. Одиннадцати-двенадцати лет, не старше. Правда, маловат для своего возраста, в потрепанной такой шапчонке, и худенький, как будто еды не видел неделю…

Вдруг она громко крикнула, заставив меня буквально подпрыгнуть в кресле:

– Мама! Входи, мама; я же знаю, что ты здесь.

И не ошиблась: в дверях показалась миссис Бейтс и, горько улыбнувшись, сказала:

– Мне показалось, я слышала голос Уилла Генри. Здравствуй, Уилл. Может, поужинаешь?

Лили улыбнулась мне и сказала:

– Может, пойдем ко мне? Уединение – крайне дорогой товар в этом городе. – И она с улыбкой повернулась к матери.