Книга Человек, упавший на Землю, страница 24 – Уолтер Тевис

– Это можно, – сказала она. – Хотите, я сама приготовлю?

– Нет, я принесу. – Он допил остатки кофе и встал. – Я все равно собирался сделать себе еще.

Брайс отправился на кухню и бросил в две чашки кофейные таблетки, которые только и остались в продаже с тех пор, как страна разорвала отношения с Бразилией. Он принес кофе на подносе и получил в награду приятную улыбку. Женщина наслаждалась уютом, как старая добродушная собака, которой не отравляют жизнь ни гордость, ни философия.

Брайс сел и поднес чашку к губам.

– Вы правы, – сказал он. – Ничто уже не пахнет, как раньше. А может, мы такие старые, что забыли, как оно когда-то пахло.

Она продолжала улыбаться. Потом сказала:

– Он просил узнать, поедете ли вы с ним в Чикаго. Через месяц.

– Мистер Ньютон?

– Ага. Там будет встреча. Он сказал, вы, наверно, про нее уже знаете.

– Встреча? – Брайс задумчиво отпил кофе. – Ах да! Институт химических процессов. Зачем ему нужно, чтобы я туда отправился?

– Не знаю. Говорит, если вы согласитесь, он зайдет потолковать вечерком. Вы не будете заняты?

– Нет. Нет, я не работаю по воскресеньям.

Он говорил обычным спокойным тоном, но мысли уже неслись вскачь. Вот она, очевидная возможность. Два дня назад он составил план, и если Ньютон точно придет…

– Я охотно поговорю с ним об этом деле. Он не сказал, когда собирается зайти?

– Нет. – Она допила кофе и поставила чашку на пол рядом со стулом.

«Чувствует себя как дома», – отстраненно подумал Брайс, впрочем без тени раздражения. Это была естественная раскованность, не показная, как у профессора Канутти и его стриженных ежиком приятелей там, в Айове.

– Он вообще последнее время мало говорит. – В ее голосе угадывалось скрытое напряжение. – На самом деле я его вообще почти не вижу.

Она явно была расстроена, и Брайс задумался, что там у них между собой. И тут ему пришло в голову, что это тоже возможность, которая может не повториться.

– Он не заболел?

Если только удастся ее разговорить…

– Да нет вроде. Он забавный. На него иногда накатывает. – Она смотрела не на Брайса, а на красную спираль обогревателя. – Иногда он говорит с этим французом, Бриннар его фамилия, иногда со мной. Иногда просто сидит у себя в комнате. Целыми днями. Или, может, пьет. Хотя по нему не скажешь.

– Чем занимается этот Бриннар? В чем его работа?

– Не знаю. – Женщина быстро взглянула на Брайса и тут же опять уставилась на электрокамин. – Телохранитель, по-моему. – Она вновь подняла встревоженное лицо. – Знаете, мистер Брайс, он таскает с собой пистолет. А как двигается! Шустрый такой. – Она по-матерински покачала головой. – Не доверяю я ему и считаю, что мистеру Ньютону тоже не стоит ему доверять.

– У многих богатых людей есть телохранители. К тому же Бриннар еще и что-то вроде секретаря, да?

Она коротко, невесело хохотнула.

– Мистер Ньютон не пишет писем.

– Понятно.

Затем, по-прежнему глядя на обогреватель, она робко спросила:

– Можно мне выпить немножко?

– Конечно. – Он вскочил с чуть излишней поспешностью. – Джин?

Она подняла глаза:

– Да, джин, пожалуйста.

В ее взгляде было что-то жалкое, и Брайс подумал, что она, должно быть, очень одинока, ей практически не с кем поговорить. В нем шевельнулось сочувствие к потерянной, отставшей от времени деревенской женщине и в то же время возбуждение при мысли, что язык у нее вот-вот развяжется. Налить ей джина, и пусть себе смотрит на электрокамин. Он незаметно улыбнулся, чувствуя себя Макиавелли.

Когда Брайс доставал бутылку с полки над кухонной раковиной, из гостиной донесся голос:

– Вы не положите туда немного сахару, пожалуйста?

– Сахару? – Это было уже немного слишком.

– Да. Примерно три ложечки.

– Хорошо. – Он покачал головой. – Извините, я забыл ваше имя.

Голос был по-прежнему напряжен, словно она пыталась сдержать дрожь или слезы.

– Меня зовут Бетти Джо, мистер Брайс. Бетти Джо Мошер.

В том, как она ответила, было достоинство, заставившее его устыдиться своей забывчивости. Он насыпал сахару, начал наливать джин и снова устыдился, теперь уже при мысли о том, что собирался сделать: вытянуть у нее сведения о Ньютоне.

– Вы из Кентукки? – спросил он как можно вежливее. Наполнил стакан почти доверху, размешал сахар.

– Да. Из Ирвина. Мы жили в семи милях от города. Это к северу отсюда.

Он вернулся в гостиную, и Бетти Джо с благодарностью приняла джин, но при этом попыталась скрыть нетерпение, что было разом и трогательно, и нелепо. Эта женщина определенно начинала ему нравиться.

– Ваши родители живы?

Зачем это? Он же собирался вытягивать сведения о Ньютоне, а не о ней самой. Почему только мозг постоянно отклоняется от сути, от настоящей сути?

– Мама умерла. – Она пригубила джин, задумчиво покатала во рту, проглотила и заморгала. – Как я люблю джин! Папа продал ферму государству под гидро… гидропо…

– Гидропонную станцию?

– Точно. Где делают эту противную еду в цистернах. В общем, папа теперь на пособии… Живет в Чикаго в многоквартирном доме, примерно как я жила Луисвилле, пока не встретила Томми.

– Томми?

Она смущенно улыбнулась:

– Мистера Ньютона. Я порой зову его «Томми». Раньше воображала, ему нравится.

Брайс вдохнул поглубже и спросил, не глядя на гостью:

– Как вы познакомились?

Она пригубила новую порцию джина, посмаковала, проглотила. Тихонько рассмеялась.

– В лифте. Я ехала наверх… там, в Луисвилле, за чеком от окружной администрации, а в лифте был Томми. Господи, я сразу обратила внимание, какой он странный! А потом он ногу себе сломал в этом лифте.

– Сломал ногу?

– Ну да. Звучит смешно, но так оно и было. Не выдержал поездки на лифте. Вы бы знали, какой он легкий…

– Легкий?

– Да, ужасно легкий. Одной левой можно поднять. Кости, поди, слабые, как птичьи. Я же говорю, странный он. Замечательный, и умный, и богатый, и такой терпеливый. Но, мистер Брайс…

– Да?

– Мистер Брайс, я думаю, он болен, очень болен. Что-то не так у него внутри… Боже, видели бы вы, сколько он таблеток глотает!.. И я думаю, у него… не все в порядке с головой. Я хочу помочь, но просто не знаю, с чего начать. А ведь он докторов и близко к себе не подпускает.

Она допила джин и подалась вперед, словно собираясь посплетничать. Однако печаль у нее на лице была слишком искренняя, чтобы оказаться напускной, этаким предлогом для сплетни.