Книга Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало, страница 98 – Карина Тихонова

— Вот об этом поподробней, пожалуйста.

— Пятьсот долларов, — коротко ответил Федька, прикидывая, не слишком ли загнул сумму.

— Филя! — удивилась сестра. — Да ты никак меня шантажируешь!

— Я оказываю тебе платную услугу, — не согласился брат. — И избавляю тебя от излишних хлопот и нервотрепки.

— Ты моя киса! — умилилась Стаська. Снова развернула газету и хладнокровно проговорила:

— Пошел вон.

— Но…

— Нет, ну нельзя же быть таким придурком! — не выдержала Стаська, отшвыривая газету в сторону. Легко сдернула себя с дивана, прошлась по той части комнаты, которая не была занята Фиделем, и остановилась у окна. Прижалась аккуратной попкой к горячей батарее и терпеливо спросила:

— Филя! Ты знаешь, что такое «презумпция невиновности»?

— Ну?

— Не нукай! Объясняю в доступной тебе форме: я не обязана доказывать, что никого не убивала. Это следствие обязано доказать, что я кого-то убила. Доступно?

— Иди к черту.

— И все твои откровения равны нулю! Где я была тем вечером и той ночью — не твое собачье дело. И я не обязана ничего доказывать следствию. Тем более, что оно закрыто. А уж шантажировать себя я не позволю никому. Тем более, такому тупому и жирному подонку, как ты. Понял, ублюдок? Повторяю в последний раз: пошел вон.

Федька понурился, признавая поражение, и медленно повернулся к двери.

— Стой! — велела вдруг сестра.

Федька остановился, охваченный безумной надеждой.

— Хочешь денег заработать?

Он только кивнул, не в силах открыть рот.

— Станцуй! — велела Стаська. — Индийское движение. Только без слов, понял?

Вернулась к дивану и развалилась на нем, выжидательно глядя на Федьку.

Тот ответил ей ненавидящим взглядом, вздохнул и уперся руками в толстые бедра, принимая рабочую позу.

Последний день ноября принес с собой крепкий мороз. Зима сделала первый по-настоящему угрожающий выдох, предупреждая о своем появлении. Воздух примерз к окоченевшим скелетам деревьев, на их мертвых, неподвижных ветках сидели печально нахохлившиеся воробьи. И только вороны проявляли зловещую активность, распугивая своим хриплым карканьем всех остальных птиц.

Так уж получилось, что Андрея похоронили именно в такой неуютный день.

Хотя, с другой стороны, разве есть в календаре день, подходящий для похорон?

— Отпевать будете? — спросили Вальку в ритуальном агентстве, где готовили церемонию.

— Не знаю, — ответила она в нерешительности. — Он не крещеный… И потом, я не знаю, как его отпевать: по католическому обряду или по православному…

Она задумалась. Немолодая женщина средних лет, сидевшая за столом напротив с ручкой в руках, терпеливо ждала ответа.

— Нет, наверное, отпевать не будем, — решила Валька. И на всякий случай спросила:

— Разве не крещенных отпевают?

— Отпевают, — равнодушно ответила женщина и быстро записала что-то в свой блокнот.

— А разве можно?

— Сейчас все можно, — с привычным бытовым цинизмом сказала женщина. И с улыбкой добавила:

— Были б деньги.

Валька задумалась. Как поступить, чтобы изломанный, озлобленный человек, живший в вечном раздоре сам с собой, хотя бы в другом мире нашел то, чего не нашел здесь — покой?

— А что будет, если не отпеть?

— Будет стоить дешевле, — ответила женщина нетерпеливо. Не такой уж дорогой был заказ, чтобы клиентка отнимала столько времени.

— Вы не поняли. Я говорю, что будет с ним… там?

Женщина положила ручку на стол, достала из кармана платок и протерла стекла очков.

— Наверное, не увидится с богом, — предположила она и снова надела очки. — Девушка, я не религиозный человек. Обсудите этот вопрос со специалистом. Значит, не отпеваем?

— Нет.

— Ретушировать будем? — задала женщина второй не понятный вопрос.

— Что ретушировать?

— Покойника, — объяснила женщина. — Он у вас очень бледный, столько дней в морозилке лежал… У нас классный визажист: сделает так, что он как живой будет.

Валька взялась рукой за горло, перекрыла выход слезам. Бедный Андрей! Шутовские тряпки и грим пробрались вслед за хозяином в похоронное бюро.

— Не нужно.

— Это недорого…

— Не нужно! — повторила Валька, повысив голос. Женщина недовольно поджала губы, и Валька сочла нужным объясниться.

— Андрей был… актером. Пускай хотя бы сейчас отдохнет от грима.

— Как хотите, — сухо ответила женщина и всем своим видом продемонстрировала вежливое неодобрение.

— Значит, так, — начала она подводить итоги. — Гроб обычного образца, красная обивка, внутреннее оформление белого цвета. Так?

— Так.

— Дальше. Машина, четверо сопровождающих, цветы — гвоздики красного цвета, венки не берете. Так?

— Так.

— Отпевание не заказываем, от ретуши отказываемся. Так?

И женщина с надеждой взглянула на заказчицу, словно надеялась, что она передумает. Но Валька непреклонно ответила:

— Так.

— Хорошо, — сникла женщина. Достала бланк с печатью и начала заполнять счет. Заполнила и подтолкнула через стол клиентке.

— Распишитесь.

Валька достала из сумки пачку тысячерублевых купюр, зажала ее левой рукой, расписалась внизу квитанции. Кинула беглый взгляд на итоговую сумму и принялась отсчитывать деньги.

Накануне, сидя в приемной ритуального агентства, она осторожно поинтересовалась у молодого приемщика заказов, сколько стоит сейчас умереть.

— Девушка, — ответил он, окинув ее оценивающим взглядом, — дешевле замуж выйти.

И оказался прав. Сумма скромных похорон, котирующихся здесь, очевидно, по третьему разряду, вышла весьма солидной.

— Валентина, — сказала накануне по телефону бабушка, — Клод не приедет.

— Ну, что ж, ответила она спокойно, — похороним без него.

— Я возьму расходы на себя, — предложила бабушка с неким вопросительным знаком в конце.

— Не надо, — отказалась Валька. — Мы с Арсеном все сделаем сами.

— Как знаешь, — ответила бабушка после паузы. И спросила:

— Ну, хоть поминки-то я могу организовать?

— Если можешь — организуй, — ответила Валька и положила трубку.

Разговаривать с бабушкой она сейчас не могла. И Евдокия Михайловна это чувствовала: перестала созваниваться с внучкой так часто, как делала это раньше, если звонила, то только по делу, говорила сухим официальным тоном и избегала любых личных вопросов.