Онлайн книга «Зубы дракона»
|
Джонсон не знал. В конце концов он сказал: – Очень нравится. Он повел Эмили ужинать в лучший ресторан в городе. Они угощались устрицами из Калифорнии, вином из Франции и poulet a l’estragon [62]. Джонсон заметил, что Эмили узнала марку вина. После ужина они пошли под руку по улицам города. Джонсон помнил, каким опасным казался ему Шайенн, когда он посетил его в прошлый раз. Теперь город выглядел сонным маленьким железнодорожным узлом, населенным невесть что из себя изображающими хвастунами и картежниками. Даже самые грубые с виду жители делали шаг в сторону по дощатой мостовой, когда Джонсон проходил мимо. – Они видят, что у тебя пистолет, – сказала Эмили, – и что ты умеешь им пользоваться. Довольный, Джонсон рано отвел Эмили обратно в гостиницу, в постель. Они оставались там большую часть следующего дня. Он замечательно провел время, и она тоже. – Куда ты отправишься теперь? – спросила она на третий день. – Обратно в Филадельфию, – ответил Джонсон. – Я никогда не была в Филадельфии, – сказала Эмили. – Тебе там понравится, – ответил он, улыбаясь. Она радостно улыбнулась в ответ: – Ты и вправду хочешь, чтобы я поехала? – Конечно. – Действительно? – Не глупи. Но Джонсон начал чувствовать, что она всегда на шаг опережает его. Она, похоже, знала отель лучше, чем он ожидал, и с непринужденной фамильярностью общалась с человеком за конторкой и официантами в столовой. Некоторые как будто даже ее узнали. А когда они с Эмили прогуливались по улицам и рассматривали витрины, она легко распознавала восточную моду. – Думаю, вот это очень хорошенькое. – Здесь оно кажется неуместным… Не то чтобы я был экспертом в таких делах. – Ну, девушкам с Востока нравится знать, что сейчас в моде. Позже у него появилась причина поразмыслить над этим ее заявлением. Пройдя несколько шагов по деревянному тротуару, Эмили спросила: – Какая она, твоя мать? Джонсон давно уже не думал о матери. Сама мысль о ней была своего рода потрясением. – Почему ты спрашиваешь? – Я просто думала, как мы с ней встретимся. – Что ты имеешь в виду? – Понравлюсь ли я ей. – О, конечно! – Ты думаешь, я ей понравлюсь, Билл? – Очень понравишься, – ответил Джонсон. – Ты говоришь не слишком уверенно. – Она очаровательно надулась. – Не глупи! Он сжал ее руку. – Давай вернемся обратно в отель, – сказала она. И быстро лизнула его в ухо. – Прекрати, Эмили. – А что такое? Я думала, тебе это нравится. – Нравится, но не здесь. Не на людях. – Почему? Никто на нас не смотрит. – Знаю, но так поступать не годится. – Да какая разница? – Она нахмурилась. – Если никто на нас не смотрит, какая разница? – Не знаю, но разница есть. – Ты уже вернулся в Филадельфию, – сказала она, отступив и сердито глядя на него. – Ну же, Эмили… – Вернулся. Но он лишь повторил: – Не глупи. – Я не глуплю, – сказала она. – И я не еду в Филадельфию. Джонсон не нашелся что ответить. – Я просто была бы там не на своем месте, – сказала она, вытирая слезу со щеки. – Эмили… Она открыто заплакала: – Я знаю, о чем ты думаешь, Билл. Я знала это уже несколько дней. – Эмили, пожалуйста… Джонсон понятия не имел, о чем она говорит, потому что последние три дня были самыми изумительными в его жизни. – Все бесполезно… Не прикасайся ко мне, пожалуйста… Это бесполезно, вот и все. Они бок о бок молча пошли обратно в отель. Эмили высоко держала голову и время от времени шмыгала носом. Он чувствовал себя неловко, сконфуженно и не знал, что делать. Спустя некоторое время Джонсон взглянул на нее и увидел, что она больше не плачет. Она была в ярости. – После всего, что я для тебя сделала, – сказала она. – Ты наверняка давно уже погиб бы от руки Дика, если бы я тебе не помогла, и ты никогда не выбрался бы из Дедвуда, не уговори я Уайетта тебе помочь, и ты потерял бы кости в Ларами, если бы я не помогла тебе придумать план… – Это правда, Эмили. – И вот твоя благодарность! Ты отбросил меня в сторону, как старую тряпку. Она была не на шутку сердита. Но каким-то образом Джонсон осознал, что это его отбрасывают в сторону. – Эмили… – Я сказала – не прикасайся ко мне! Он почувствовал облегчение, когда к ним подошел шериф, вежливо прикоснулся к шляпе, глядя на Эмили, и спросил Джонсона: – Вы – Уильям Джонсон из Филадельфии? – Да. – Тот, что остановился в «Интер-Оушене»? – Да. – У вас есть какие-нибудь удостоверения личности? – Конечно. – Прекрасно, – сказал шериф, вынимая пистолет. – Вы арестованы. За убийство Уильяма Джонсона. – Но я – Уильям Джонсон. – Не вижу, как вы можете им быть. Уильям Джонсон мертв. Поэтому кем бы вы ни были, вы наверняка не он, не так ли? На его запястьях защелкнулись наручники. Джонсон посмотрел на Эмили: – Эмили, скажи ему! Она повернулась на каблуках и, не говоря ни слова, пошла прочь. – Эмили! – Пойдемте, мистер, – сказал шериф и подтолкнул Джонсона в сторону тюрьмы. Прошло некоторое время, прежде чем всплыли детали. В свой первый день в Шайенне Джонсон телеграфировал отцу в Филадельфию, прося прислать 500 долларов. Его отец тут же дал телеграмму шерифу, сообщая, что в Шайенне кто-то выдает себя за его погибшего сына. Все, предъявленное Джонсоном – его перстень Йельского университета, несколько измятых писем, газетные вырезки из дедвудского «Блэк Хиллс Уикли Пиониэр», – было расценено как доказательства того, что он ограбил мертвеца, которого, вероятно, сам и прикончил. – Этот парень, Джонсон – студент с Востока, – сказал шериф, рассудительно прищурившись на Джонсона. – Так что ты не можешь им быть. – Но это я, – настаивал Джонсон. |