Онлайн книга «Дорога патриарха»
|
Не сомневаясь больше, что приятель должен быть сейчас по другую сторону кряжа, Джарлакс пригнулся. За камнями довольно далеко протянулась полоска песчаной почвы, из которой повсюду торчали небольшие выветрившиеся плиты - могильные камни, быстро сообразил дроу. Вдалеке он увидел кучу, покрытую рогожами, - покойники, ожидающие погребения. Энтрери действительно оказался здесь - разглядывал камни, думая о чем-то своем. Кроме него на кладбище находился еще один человек - служитель Селуны, смотревший в расщелину между камней на Мемнонскую бухту. Джарлакс понял, что именно здесь, на кладбище для нищих, похоронена мать Энтрери. Дроу спустился чуть ниже и в раздумье прислонился спиной к скале. Энтрери мучительно переживает. И это Джарлакс сделал его беззащитным перед болезненными воспоминаниями, сломав барьер, долгие годы ограждавший убийцу от каких-либо чувств. Чуть высунувшись, он еще раз поглядел на товарища, гадая, чем же все это закончится, и стал спускаться, чувствуя себя виноватым. * * * – На этих плитах нет имен, - обратился к Энтрери жрец, когда тот, блуждая между могилами, случайно подошел к нему. Убийца поднял взгляд - он был настолько поглощен размышлениями о безвестных людях, покоящихся в этой земле, что только сейчас заметил служителя Селуны и узнал в нем того самого человека, что накануне собирал плату за индульгенции на площади. Молодой человек держался настороженно, - видно, испугался. Энтрери молча пожал плечами и повернулся. – Нечасто встретишь здесь такого солидного господина, - заметил служитель. Убийца вопросительно поглядел на него. – Я хочу сказать, эти могилы почти никто не навещает, - продолжал жрец. - По большей части в них лежат люди безвестные, никем не любимые, никому не нужные… - Он усмехнулся, изображая снисходительную жалость, и осекся под гневным взглядом незнакомца. – И тем не менее вы записываете их имена, когда они отдают вам свои деньги на площади перед храмом, - сказал Энтрери. - Значит, ты здесь за них молишься? Отрабатываешь то, за что они заплатили? – Я - благочестивый Гозитек, - кашлянув, с достоинством проговорил жрец. - Да мне все равно. – Я - служитель Селуны! - возмутился Гозитек. – Нет, ты шарлатан, который торгует ложными обещаниями. Гозитек оправил мантию, поднял голову и предупредил: – Выбирай выражения, ты… - И он сделал паузу, ожидая, что человек назовет свое имя. Энтрери молчал, с трудом сдерживая желание броситься на него и столкнуть со скалы. Но он совладал с собой, сообразив, что этот жрец слишком молод, раза в два моложе самого Энтрери, он не мог знать его мать, потому что еще не родился тогда. – Так вот, я - благочестивый Гозитек, любимый писец самого первосвященника Йозумиана Дьюдьи Айночека, благословенного провозвестника, - сказал молодой человек, видно приняв молчание незнакомца за робость. - Не смей говорить со мной дерзко, если не желаешь навлечь на себя беду. Мы - жрецы Дома Защитника, надежда Мемнона, те, кто молится за него. Он плел еще что-то, но Энтрери не слушал, его поразило одно имя - Айночек. Когда-то он его уже слышал. – А сколько ему лет? - спросил он, перебив жреца. – Что? Кому? - растерялся парень. – Да этому, провозвестнику вашему. – Айночеку? – Да, ему - сколько? – Ну, откуда же мне знать его точный… – Сколько ему лет? – Шестьдесят, наверное, - неуверенно предположил Гозитек. Энтрери вспомнил молодого пылкого жреца, пламенного оратора, который когда-то произносил вдохновенные проповеди с балкона Дома Защитника. Он вспомнил, как слушала их его юная мать - подняв к небу глаза, наполненные слезами восторга. – Он уже много лет служит в храме? - уточнил Энтрери. - И был провозвестником… – С самого начала, - подтвердил Гозитек. - Он был совсем молод, когда сделался служителем Селуны. А что? Ты его знаешь? Энтрери повернулся к нему спиной и пошел. – Ты раньше здесь жил, - догадался жрец, но Энтрери не остановился. - Как ее звали? - крикнул проницательный Гозитек. Убийца обернулся. – Ты ведь кого-то искал. Женщину, да? Как ее звали? – У нее не было имени. По крайней мере, его никто не помнит. Погляди вокруг. У нее такое же имя, что начертано на каждой плите. Гозитек нахмурился, а Энтрери пошел прочь с кладбища. * * * Взяв кошель с золотом, убийца даже не взглянул на Джарлакса. – Пожалуйста, не стесняйся, - с легкой издевкой произнес дроу. – Я и не стесняюсь, - только и ответил Энтрери. Он явно был не в духе, чему дроу ничуть не удивился. – Смотрю, ты шляпу надел, - заметил Джарлакс, пытаясь хоть как-то разговорить его. Эту черную шляпу с узкими полями он когда-то подарил приятелю, она обладала некоторыми магическими свойствами, хотя, конечно, до небезызвестной шляпы самого Джарлакса ей было далеко. – Давненько ты ее не носил. Шляпа очень плотно прилегала к голове благодаря тонкой проволоке, продернутой под лентой. Энтрери нащупал над виском скользящий узел, повозился немного и швырнул головной убор дроу, как будто после напоминания о том, откуда он взялся, ему резко расхотелось носить его. Но Джарлакс раскусил его фокус. Убийца все равно оставил при себе то, что ему было нужно, - без проволоки шляпа перестала так хорошо держать форму. Энтрери, пристально поглядев на товарища, взял мешочек с золотом и вышел из дому. – Похоже, ему ночью таракан в задницу заполз, - заметил Атрогейт, поднимаясь с пола и сладко потягиваясь. – Нет, мой косматый друг, - задумчиво сказал Джарлакс, глядя вслед Энтрери и теребя шляпу, - тут дело посерьезнее. Артемису пришлось вернуться в неприятное прошлое, встретиться с ним лицом к лицу. Вспомни себя, когда речь заходит о Твердыне Фелбарр. – Я же сказал, не хочу об этом говорить. – Вот именно. Только Артемис о своем даже не говорит. Он все носит в душе, переживает. И боюсь, в этом виноваты мы, потому что дали ему флейту, - темный эльф повернулся к дворфу, - и теперь обязаны ему помочь. – Мы? Не бросайся словами, эльф. Я бы, может, и согласился помочь, если б знал, о чем ты болтаешь. К тому же, боюсь, соглашаться с тобой - непременно вляпаешься в историю. – Вероятно. – А-ха-ха! На дворфа можно было положиться. * * * На площади с прошлого раза почти ничего не изменилось, впрочем, как и всегда. Из-за сидящих бедняков почти не виднелись булыжники, которыми была вымощена площадь, и к дверям Дома Защитника протянулись две длиннющие очереди. |