Онлайн книга «Паиньки тоже бунтуют»
|
– Что читаешь? – Стихи. – Чьи? – Гете. – Я показала обложку, где золотыми буквами на немецком было написано имя автора. – А, ну да, ты же у нас языковед… Интересно? – «Über allen Gipfeln ist Ruh, In allen Wipfeln Spürest du Kaum einen Hauch; Die Vögelein schweigen im Walde. Warte nur, balde Ruhest du auch», – спокойно, с размеренной интонацией произнесла я вслух. – Я только английский учил… Но как будто что-то знакомое… – удивленно произнес Леша. – Конечно, знакомое! – не выдержав, улыбнулась я. – «Горные вершины спят во тьме ночной. Тихие долины полны свежей мглой, не пылит дорога, не дрожат листы, подожди немного, отдохнешь и ты…» Перевод Михаила Юрьевича Лермонтова. – О чем это, как думаешь? – О смерти, – не раздумывая, ответила я. – О том, что рано или поздно человек растворяется во всем этом… – Я повела рукой вокруг себя. – Это раньше так было, в прошлых веках. Теперь же мы должны раствориться в этих выхлопных газах, превратиться в плитку под ногами, вытянуться в асфальтовую дорогу, перевоплотиться в цветочные клумбы и стать башнями-высотками. Разве не так? Я опять улыбнулась. – Давай договоримся. Я больше не буду задевать тебя, а ты не станешь подначивать меня. Нам по-прежнему придется встречаться в компании Наташи, куда деваться… но при этом мы вроде как не будем замечать друг друга. Короче, заключим с тобой пакт о ненападении, а? – тоже улыбнувшись, добродушно предложил Леша. – Нет. – Но почему… Я обещаю! – Нет. – Наталья сожрет меня! Да и тебя она сожрет, ты и сама это знаешь. – Нет, – повторила я это короткое слово, вдруг ставшее в последние дни моим девизом. – Лида… – Я не хочу тебя больше ни видеть, ни слышать, ни вообще знать. Секунду он глядел на меня, недоуменно подняв брови, затем пожал плечами. Встал из кресла, направился к двери. Но не вышел и остановился ко мне спиной, словно задумался, держась за ручку двери. – А ты знаешь… Я, наверное, тоже все время думаю о смерти, – вдруг пробормотал он. – Тоже? Гм. Я вовсе не думаю о смерти, – поправила его я. – Ну, тогда эти стихи прозвучали очень к месту… как раз для меня. – Леш, не дави на жалость. Я не собираюсь тебя спасать. Не моя работа. Пусть этим занимается Наталья. – Не замечал в тебе раньше этой циничности. – Да, ты замечал другое, – согласилась я. – Какая я лицемерка и скучная институтка. – Тебя все в этой жизни устраивает? – А тебе-то что до меня… – Нет, ты скажи. Мне интересно. – Не все. Вернее, меня все не устраивает, – почему-то вырвалось у меня. – Я бы тоже хотел все поменять, – обернулся Леша. – И я. Ненавижу свою работу: эти командировки, поезда, самолеты, залы ожидания, вокзалы и гостиницы… – А я ненавижу эту воду. Эти бутылки. Городской трафик, от которого зависит работа наших водителей… И этих наемных водителей я тоже… Нет, не ненавижу, это слишком сильно звучит. Они мне глубоко безразличны. Торговля питьевой водой – не мое. Я занимаюсь совсем не тем, чему учился, чего хотел. А главное, я совсем не хочу быть под началом Сергеича. – Никита Сергеевич – замечательный человек… – Он зануда и пиявка. Конечно, любой начальник, босс имеет право быть занудой и пиявкой и кем угодно, но… Не круглые же сутки мне терпеть все это? Он же лезет во все наши с Натой дела! – Поставь его на место. И вообще, ты от этого родства больше плюсов получаешь… – возразила я. – Я бы и уволился, но уволиться из собственной семьи нельзя. – Пусть Наташа поговорит с отцом. Леша улыбнулся. Подошел к кровати, сел рядом, взял мою руку в свою. Я хотела вырвать у него руку, но потом передумала. Мне вдруг стало интересно, что он еще скажет. Кажется, в первый раз я увидела в нем живого человека, который чувствует и думает. – Лида. А вот теперь я серьезно. Прости меня. – Прощаю. И ты меня прости. – Нет, ты была права во всем. Я урод и хам. – Для мужчины это даже хорошо, – меланхолично произнесла я. – Быть грубым чудовищем… Тогда каждая девушка рядом с таким мужчиной чувствует себя красавицей. – И умницей. – Что? – Я говорю – ты умница. И вовсе не лицемерка. В тебе есть нечто… Глубина, что ли? Или как это еще назвать? Второй план, третий… а за ними еще и еще! Ты, в хорошем смысле, очень непростая, Лида. – Возможно, – легко согласилась я. – Только тебе-то это зачем? – Не знаю. – Он поднес мою руку к своим губам и поцеловал. «Я это чувствовала, я знала, что так и будет, что он именно к этому и ведет…» Я наконец вырвала у него руку: – Уходи. – Не могу, – улыбнулся Леша. В этот момент он даже показался мне симпатичным. Совсем не красавец, но что-то такое в нем я теперь разглядела, харизму, что ли… Как в некоторых актерах… Страшный, но бездна притягательности. Мне пришло на ум много французских актеров примерно вот такого типажа – длинный кривой нос, оттопыренные уши, хищная улыбка, а все женщины сходят с ума… «А ведь он мне нравится, – с нарастающей тревогой подумала я. – Я слишком много думала об этом человеке, часто упоминала о нем в разговорах… И все эти сны с его участием… Просто наваждение какое-то». Он снова взял мою ладонь в свою. Больше ничего не делал, не пытался ни обнять, ни поцеловать… Просто держал за руку и смотрел мне в глаза, улыбаясь едва заметно, краешками губ. Стыдно признаться, но мне было приятно. Я не торопилась опять отнимать у него руку, я хотела, чтобы этот момент растянулся во времени. И он тянулся, тянулся… Мы сидели рядом и смотрели друг на друга, и что-то такое происходило между нами, непонятное и неподконтрольное. Неправильное. – Что это на тебя нашло? – спросила наконец я. – Что за нежности такие, почему, чем я заслужила? – Представил, что больше не увижу тебя… И стало не по себе, – серьезно ответил Леша. – Пройдет. – Не знаю. Как-то это… чем дальше, тем сильнее. – Что сильнее? – Вот это… – Он пошевелил свободной рукой в воздухе. – Даже понятия не имею, как это называется. Растворяюсь. Да, я в тебе растворяюсь. Как в воздухе… Леша придвинул меня к себе, обнял. И у меня не было сил сопротивляться ему. Потом он поцеловал меня – и я вновь не стала протестовать. «Еще, еще, – кто-то твердил у меня в голове исступленно. – Пусть не останавливается!» До этого момента я просто не могла представить, что мужское прикосновение способно вызвать во мне столько ответного желания. |