Книга Ветер самоцветов, или Не влюбляйтесь в фейри, страница 111 – Ольга Шерстобитова

— И от этого у тебя потяжелели крылья?

— Я почти не могу летать. Но сейчас…

Дан посмотрел на меня, я — на него. Вдохнул, и тут же за спиной моего фейри вспыхнули два белоснежных крыла. Они переливались, сверкали зелеными и золотистыми искорками, сияли. И отвести от них глаза не получалось.

Потянулась, потрогала, отчего Дан тут же замер и расслабился.

— Похожи на птичьи, хотя я всегда думала, что у фейри крылья, как у стрекоз, — заметила я.

— Ты невозможна, знаешь об этом?

Кивнула.

Волшебные крылья исчезли, мы снова посмотрели друг другу в глаза. Кажется, между нами стало гораздо меньше тайн.

— А ты еще и совсем другой оказалась, — пожаловался фейри, целуя мое запястье. — Мои ухаживания в штыки воспринимала! Пока я разобрался, что к чему… Пресветлые боги! Как же я тебя люблю, мотылек.

Дан снова начал меня целовать. Я отозвалась, теряя голову.

— Я с ума сходил, словно огонь пил, когда тебя видел, а напиться не мог.

Его руки как-то бесстыдно и жадно ласкали меня всю. Нить реальности терялась, и я могла только стонать в ответ.

— Ночами приходил к тебе в Академию, смотрел на тебя, спящую…

Уже знаю. Очередной поцелуй вышел безумно сладким.

— А когда понял, что ты камень из Ветра самоцветов отдала, чтобы мне жизнь спасти… Только тогда осознал, что ты меня любишь.

— Дан… Мне сейчас тебя прибить хочется.

Но вместо этого прижалась сильнее.

— Хотя я видел, что изумруд в моем кольце восстановился. Значит, суженую встретил. Но в это так трудно поверить! И с ума сходил от того, что ты можешь променять меня на другого мужчину. Или просто пожелать вернуться домой.

Поцелуи стали жарче, объятья крепче, я стонала в его руках, словно впервые осознала, как сильно люблю этого невероятного мужчину. Неидеального. Вспыльчивого и холодного. Верного и нежного. Вот как сейчас, когда его губы скользят по моей щеке.

Дан вдруг отпустил меня, выдохнул, на мгновение зажмурился, восстанавливая дыхание. Тут же опустился на колени, сбивая меня с толку. Я-то по-прежнему сидела на столе — единственной уцелевшей в этом погроме мебели.

— Дан…

— Тш-ш…

Его руки погладили мои ноги, а потом этот ненормальный мужчина стал покрывать их поцелуями.

— В чернилах испачкаешься! — выпалила я.

— Переживу.

Уткнулся в мои колени, стянул с пальца колечко, поднял голову.

— Ты станешь моей женой?

Спросил так спокойно, будто интересовался о погоде. И захотелось отказаться, чисто из вредности.

— Спрашиваю сначала тебя, а уж потом навестим твою бабушку. Вместе.

— Неужели с меня снимут рукава? — съехидничала я.

— Нет. Даже не надейся! — прорычал в ответ Дан, снова целуя мои колени.

Вот дались они ему! Или боялся, что не сдержится и мы прямо здесь устроим брачную ночь?

При последней мысли я покраснела.

— Ты о чем думаешь? Хоть бы поинтересовалась, как можешь перемещаться, не снимая рукава.

— По радуге, — интуитивно ответила я. — Знаешь, я ведь по ней до конца так и не прошла. И не знаю, смогу ли взять тебя с собой.

— Сможешь, если согласишься стать моей женой, — ответил фейри.

— А ты командовать не будешь? — поинтересовалась я.

Дан сощурился и тихо-тихо уточнил:

— Что, совсем нельзя? Даже чуточку? Даже ночью?

У меня снова вспыхнули щеки.

— Значит, чуточку можно, — прошептал этот коварный змей-искуситель.

— И обижать меня не станешь?

— Инга… — Дан даже застонал. — Прекрати меня мучить! Скажи свое «да», а потом я уже буду согласен на все.

— А что такое «антари… вейла таурэ… андариса… капра деа»…

Дан закатил глаза.

— И угораздило же меня влюбиться в горицвета! В очень любопытного горицвета!

Я хмыкнула. Ну, есть такое… Просто как-то страшно согласиться вот так сразу стать его женой. У нас отношения складывались безумно непросто.

— «Защитите женщину, которую люблю. Не дайте бедам коснуться ее улыбки. Всю ее боль и тревоги верните мне. Подарите ей сил и веры, чтобы пройти свой путь. Пусть будет счастлива. Я не ищу ни приюта, ни милости, только дом с очагом, рядом с которым будет мой мотылек».

Дан прошептал все это, а на раскрытой ладони сверкнуло серебряное колечко. Я смотрела на него, чувствуя, как в горле стоит ком. Что сказать мужчине, каждое утро которого начинается с молитвы обо мне?

— Если бы в Ветре самоцветов все камни были моими, я бы отдала их за тебя все до единого, — прошептала в ответ, принимая колечко.

— Согласна стать моей женой?

— Согласна, — всхлипнула я.

И поцелуй, который последовал за этим, был самым нежным из всех наших поцелуев. Звенел, как весенняя капель, переливался алмазными гранями, таял на губах.

Даниэль все же уговорил меня пойти вместе по радуге к бабушке Аглае. Было сложно не согласиться.

Меня два часа уговаривали, целуя и обнимая. А я просто не знала, как самый близкий человек воспримет важные для меня изменения. Переживала. Фейри уже сознался, что у них с моей бабулей не все было гладко. То ли он ее обвинял в том, что принца Эмилиана заколдовала, то ли бабуля Дана — в горячности. Когда меня целует мой фейри, одновременно рассказывая эту историю, уловить суть, оказывается, безумно сложно.

В общем, так я и не поняла, как мы оказалась у знакомого домика с ветхой калиткой, из-за которой торчали мальвы. Бабушка Аглая сидела на крылечке, перебирала травы. Но, увидев нас, тут же поднялась.

— Значит, добился все же своего, крылатый!

Дан улыбнулся от уха до уха, выглядя невероятно счастливым, и поклонился.

— Бабушка!

Я всхлипнула и бросилась ее обнимать, только сейчас осознавая, как сильно по ней соскучилась.

И за последние дни мне впервые стало спокойно. Словно родные запахи сосен, трав да ватрушек с вареньем, которые бабушка Аглая выставила на стол, заваривая ароматный чай, напомнили, что я дома. И это… чудесно! Все правильно, все встало на свои места.

Дан быстро выпил чай, поставил на лавку огромную корзину с гостинцами, которую мы, оказывается, захватили, и заявил, что неплохо бы починить забор. Я только недоуменно посмотрела, а бабушка, посмеиваясь, дала ему инструменты.

— Поговорить нас наедине оставил, — хмыкнула она. — Ишь какой… смышленый! Не зря он мне тогда приглянулся, когда на Малируне была.

— А меня зачем туда отправила? И почему правды не сказала? Ну… про магию?