Книга Ветер самоцветов, или Не влюбляйтесь в фейри, страница 73 – Ольга Шерстобитова

— Попробую поговорить с гильдией торговцев, — сказал он, направляясь к двухэтажному зданию напротив банка.

Едва фейри исчез, Тристан хихикнул.

— Впервые вижу Дана таким растерянным. Ему еще никогда и никто не отказывал. Представляю, что он чувствует… Еще бы! Герцог, первый советник короля, преподаватель Академии Клевера, а тут, у этих проклятых лепреконов, это всего лишь слова.

— Какие-то они… безжалостные, — заметила я, рассматривая самых обычных на вид горожан, спешащих через площадь по своим делам.

— Лепреконов волнует только то, есть у тебя в кармане золото или…

— Разрешение на нахождение на их землях! — ядовито заметил Дан, устало присаживаясь рядом.

Понятно, опять неудача.

— И что будем делать? — поинтересовался Тристан, косясь на солнце, которое почти исчезло за горизонтом.

— Варианта два: либо ночуем здесь прямо на скамейках, либо отправляемся за пределы города. Могу попробовать поймать на ужин какого-нибудь кролика или птицу.

Сговорились на втором. Но покинуть Клевертан не смогли, потому что ворота уже закрылись.

— Лира? — вдруг предложил Тристан.

— Это кто? — поинтересовался Даниэль, о чем-то задумавшись.

Мы быстро пересказали ему наше сегодняшнее неожиданное знакомство. Дан нахмурился еще больше, но менее прекрасным от этого, увы, не стал. Наоборот, вызвал во мне желание встать на цыпочки и разгладить морщинку, появившуюся у него на лбу.

— Что тебе на этот раз не нравится? — спросил Тристан.

— Заклинание, примененное к отцу Лиры, тоже из списка запрещенных.

— Оно есть на тех листах? — полюбопытствовала я.

— Да. Но как его снять, не написано. И зачем этому ненормальному превращать лепрекона в статую?

— Возможно, он что-то знал.

— Или чтобы опробовать экспериментальное зелье. Что ж… идем. Если кто нас и пустит переночевать, то только семья Лиры. К остальным и проситься бесполезно.

Найдя нужный район, мы свернули на широкую улицу. Уже наступили сумерки, и город в золотистых и зеленых огнях казался дивным, сказочным местом. Правда, стоило вспомнить, какие лепреконы негостеприимные и упрямые, и вся чудесная атмосфера теряла свое очарование. И все же в мою душу это волшебство прорывалось.

Мы добрались до нужного домика, разглядывая крошечный огонек, который горел в одном-единственном окне. Постучались. Послышался детский топот, а потом дверь открылась, и появилась Лира.

Сейчас на ней уже не было белого передничка и серого платья, лишь длинная ночная рубашка. А каштановые волосы, заплетенные в тонкую косичку, в мерцании единственной свечи будто сияли.

— Тристан, Инга, вы пришли нас навестить? — улыбнулась она радостно.

Дан присел на корточки, провел над ее лбом рукой.

— В тебе есть дар, знаешь?

— Да. Я могу чувствовать, если кто-то хочет причинить зло. Вы не хотите.

Мы с Тристаном переглянулись, а Даниэль ласково улыбнулся.

— Пустите переночевать? Мы попали в беду.

— Входите.

Впустив нас, Лира задвинула засов и повела нас через небольшую комнату. На кровати металась женщина средних лет. Дан тут же подошел, что-то прошептал, призывая магию. И вскоре опустил руку. Все настолько плохо и безнадежно?

— Лира, я тебе супа оставил! — раздался громкий мальчишеский крик.

В комнату влетел светловолосый мальчуган, замер и тут же спрятался за сестру.

— Спасибо, Квенк. Вы с Диром умывайтесь и ложитесь спать, а я…

— А это добрые волшебники? — поинтересовался мальчуган, тыкая в нас пальцем. — Они помогут маме?

Даниэль тепло посмотрел на ребят.

— Возможно, — улыбнулась Лира, присаживаясь на корточки. — Знаешь, доедайте сегодня весь суп.

— А ты? — удивился Квенк.

— А я сегодня пообедала.

Мы с Тристаном переглянулись, понимая, что девчушка лжет. Причем делает это неумело. Не сговариваясь, полезли в сумку фейри, вытащили хлеб и яблоки, отдали девушке. Та поблагодарила и на время исчезла.

— Что с их матерью? — тут же поинтересовался Тристан.

— Боюсь, любой маг бессилен.

— Почему?

— Там истинная любовь. Особое благословение богини, — пояснил Дан. — Если умирает один из пары, следом уходит и второй. Она жива лишь потому, что ее муж под заклятием, а не умер.

Как сложится судьба малышей, когда женщина умрет, я спрашивать не стала.

— Вы можете лечь в соседней комнате. Там, правда, одна кровать, но она широкая и удобная, — смущенно заметила Лира, показываясь в дверях. — Остальную мебель пришлось продать.

— Спасибо, — поблагодарили мы хором.

Несмотря на усталость, я долго ворочалась без сна. А утром чуть свет подползла к Даниэлю и прошептала:

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Не трави душу, Инга! Хотя… идея у меня есть.

— Какая? — поинтересовалась я.

— Заклятия такого рода считаются необратимыми, но истинная любовь иногда способна помочь. Возможно, если мать Лиры придет в себя и дойдет до фонтана, а потом поцелует мужа, веря всем сердцем, что тот оживет… Они с мужем получат маленький шанс.

— Ты шутишь? Такое же только в сказках возможно! — поразилась я.

Дан почему-то улыбнулся, погладил меня по щеке.

— Добыть бы денег, — вдруг заметил Тристан. — Купили бы зачарованного песка, обсыпали маму Лиры. Точно бы поднялась! Или в еду добавили…

— Думаешь, нам его просто так продадут? — Даниэль сокрушенно покачал головой. — Да и денег нет. Я отправлюсь сегодня на охоту, попробую продать добычу. Хоть еда будет.

— А я поспрашиваю, может, кому заклинания трансформации нужны.

— На тебе запрет, забыл?

— Но кое-кто вполне способен его снять, — заметил Тристан.

Я в перепалку братьев не вмешивалась, думая о своем. Должен же быть способ помочь Лире и самим выбраться из такой непростой ситуации! Обязательно!

— Сниму на один день. И если хоть что-то натворишь…

Тристан рассыпался в заверениях, а я нашла Лиру, которая уже поднялась и кормила малышей остатками хлеба, и спросила, где могу умыться. Наклонилась к раковине, и подвеска, подаренная ректором Дероем, зацепилась за воротник платья. Может, попробовать сходить с ней в банк? Лепреконы, конечно, не гномы, но… что я теряю?

Быстро распрощавшись с Лирой и ее братишками, мы втроем отправились в город.

— Для начала попробую в ту лавку зайти спросить, — сказал Тристан, едва мы снова оказались на центральной площади. — А ты…