Онлайн книга «Бабушкин внук и его братья»
|
— Надо ещё про ремонт думать. Почти полсцены обгорело… — А когда отремонтируем, тут же кто-нибудь подожжёт снова, — вставил Арбуз. Он здраво смотрел на вещи. Тогда меня осенило! — Знаете что?! Давайте предложим Демиду устроить театр здесь! Не такой уж большой ремонт нужен! В главной комнате сделаем зрительный зал. И для мастерских есть помещение, и для костюмерной… — И даже для буфета, — сказал Арбуз. — Я же серьёзно! — Кто сюда будет ходить? — хмыкнул Вячик. — В такую даль. — Кто захочет, пойдёт! — Ну, и поджигатели найдут сюда путь, — хмуро сообщил Арбуз. — Дело нехитрое. — Нет, они не пойдут. — Я сказал это уверенно. Чувствовал: Дорога злых людей сюда не пустит. Она за пределами Озма. Но как объяснить это ребятам? Динь-Дим потискал в кулаке гномика и проговорил с непривычной хмуростью: — Нельзя, чтобы сюда ходило много людей. Тайны не будет, и всё затопчут. Да, он был прав. Я про это не подумал… — Ну… давайте тогда, чтобы здесь проводить репетиции. Будет как бы тайный театр. А спектакли — в городе, в разных школах и клубах… Демиду-то и всем, кто в театре, сюда можно приходить, они же не чужие… Арунас оторвал щёку от грифа виолончели и покачал головой: — Не-а, не получится… То есть здесь-то всё получится, а там всё будет по-другому. В сто раз хуже… — Почему? — сперва не понял я. — Разные же места… здесь и там. Здесь-то всё получается. Даже у меня… Мы мигали от непонимания. — Не верите? — насупленно сказал Арунас. — Вот, смотрите тогда… Раньше я никогда не умел играть, а тут… Арунас слез с табурета, осторожно положил виолончель. Сходил в угол, где пылились мандолины и домры. Вытащил из-под них длинный смычок. — Я его нашёл, когда ходил тут один… — Арунас опять сел в обнимку с виолончелью. И опять получилось, будто виолончель и он — одно коричневое существо. Арунас провёл смычком по струнам, прошёлся по ним пальцами левой руки… Сперва были отдельные непонятные звуки. Потом они соединились. Скрип и жужжание исчезли, и словно человеческий голос проступил в струнном гудении. И голос этот… Господи, да это же песня про аистёнка! Я не знаю, хорошо ли играл Арунас. С точки зрения музыкальной техники, наверно, неумело. Но мелодия была чистая, родная такая. Я поймал себя на том, что губами повторяю слова песни. И произнёс их все до последнего — только тогда Арунас опустил смычок. Мы с минуту молчали. Потом Ивка неуверенно произнёс: — Не может быть, чтобы ты не учился раньше… — Не учился. Только здесь попробовал. Но это и получается потому, что здесь. А больше я нигде не сумею… Он сумел. Но это случилось позже. В те дни, когда была закончена пьеса и Демид старательно мучил нас на репетициях. Больше всех мучился я. Конечно же, Демид уговорил меня стать принцем Женькой. Когда я убеждал его, что во мне ни капли актёрского дарования, он отвечал: — Ерунда! Все дети талантливы от рождения. Надо только не бояться раскрыть в себе этот дар. И я сдался. Потому что в глубине души мне и самому хотелось сыграть эту роль. В самой-самой глубине. Потому что принцесса Настя (то есть, как и я, Женька) во время репетиций становилась другой, немного сказочной. И я вспоминал, как смотрел на неё в первые дни знакомства, прошлой осенью. Наверно, у меня кое-что получалось. В минуты вдохновения. Но такие минуты случались не всегда. И я видел, что порой Демид морщится и вздыхает. Он никогда не ругался, не кричал, если что-нибудь не ладилось. Только делался грустный. — Жень… то есть Алик. Ты как-то вдруг посреди действия резко выходишь из образа. Словно вспоминаешь, что ты не принц, а семиклассник Иволгин и скоро пора в школу… — Ну, так оно и есть… — Нельзя так. Оставайся в сказке до конца. Ага, нельзя! А что делать, если вдруг в неподходящий момент вспоминается всякое… Что давно от мамы и отца не было ни звонков, ни писем. Что Галина Антоновна опять не расстаётся с меховой шапкой, гладит её, как кошку (Ивка сказал). Что недавно разбился самолёт с семилетней американской девочкой (такой же, как Соня). Она, кроха, решила перелететь океан, установить рекорд (вместе с отцом, конечно), и они грохнулись в начале полёта. Озм… Что диктор с экрана вчера опять называл цифры — сколько человек погибло в «горящих точках». «А сейчас рекламная пауза… начинка из поджаренных орешков и то-олстый слой шоколада… и столько коровьего молока, что мы сейчас замычим… му-у-у…» — Алик… — Ага… Демид! Ты видел, как на прошлой репетиции смотрел на меня Арунас? Он, бедный, вместе со мной мучился. И с тобой… Он будто всё знает, но боится сказать. Попробуй, пусть принцем будет он! — Арунас? — Ну и что же, что он поменьше меня? Не так уж и меньше. А разве обязательно, чтобы принц был одного роста с принцессой? — Дело не в росте! — Вот именно! Дело… в душе, да? Вот он душой-то всё и чувствует! Недаром же это он придумал конец сказки! — Придумать — это одно. А вот выразить себя… — Он выразит! Он может… И я рассказал Демиду про виолончель. А дальше случилось неожиданное. На следующий день виолончель появилась в театре. Конечно, не та, что в старом доме, но очень похожая. Демид попросил её у знакомого музыканта. Арунасу Демид сказал очень ласково, но и очень настойчиво: — Давай попробуем, Нэлик. Не бойся… Представь, что ты в том самом доме… И… Арунас представил. Может, он играл не так хорошо, как там, но всё-таки… всё-таки эта песня опять взяла нас за живое. Всех, кто слушал. Демид помолчал, повздыхал. Погладил плоскую лысину. — Друг мой Арунас. Давай попробуем ту встречу с девочкой в парке. Будто ты мальчик Женька. Арунас испуганно глянул на меня. — Попробуй! — почти простонал я. — У меня гора с плеч… Я правильно предчувствовал. У Арунаса всё получалось как надо. И все были просто счастливы. Может быть, только кроме Вячика, который очень тайно тоже мечтал быть принцем. Мечтал, но даже под пыткой не признался бы в этом, потому что способностей к сцене у него не было вот ни настолечко. Несмотря на все заявления Демида про общую детскую талантливость. Неделя прошла в полной радости, в ощущении, что осенняя премьера будет замечательной. Я выбрал себе второстепенную роль трусливого пограничного стражника. Ивку назначили пажем принцессы. Вячика — помощником часового у городских ворот. Стой столбом, козыряй — и никаких проблем… |