Онлайн книга «Дети свободы»
|
– Ну, что они там делают? - умоляюще взывает к нам Клод. – Не знаю, - шепчет Жак. Кто-то из арестантов начинает петь в полный голос. Я узнаю акцент Шарля, и мне вспоминается вокзальчик в Лубере. Мой младший брат уже стоит рядом, Жак - передо мной, Франсуа и Самюэль сидят на своих койках, а внизу, на первом этаже, томятся Энцо и Антуан. 35-я бригада все еще существует! – Эх, хоть бы одна бомба упала сюда и раздолбала стены этой проклятой тюрьмы, - говорит Клод. А на следующее утро, во время побудки, мы узнаём, что ночью самолеты вели разведку боем в преддверии высадки союзников. Жак был прав: весна и впрямь возвращается, и, может быть, Энцо с Антуаном удастся спастись. А еще через день, на рассвете, во двор тюрьмы вошли три человека в черном. Их сопровождал офицер в мундире. Навстречу выходит старший надзиратель, даже он удивлен их приходом. – Подождите в приемной, - говорит он, - я должен их предупредить, вас не ждали. Не успел тюремщик вернуться, как во двор въезжает грузовик, из него по очереди спрыгивают двенадцать человек в касках. В это утро Тушен и Тейль выходные, работает только Дельцер, помощник старшего надзирателя. – Ну надо же, как нарочно, на мою смену попали, - бормочет Дельцер. Он идет через тамбур к камере осужденных. Антуан слышит его шаги и мгновенно вскакивает с койки. – Вы чего пришли, еще ночь на дворе, разве пора завтракать? – Тут вот какое дело… они уже здесь, - говорит Дельцер. – Который час? - спрашивает паренек. Надзиратель смотрит на часы: пять утра. – Значит, это за нами? - спрашивает Антуан. – Они ничего не сказали. – Когда они придут? – Думаю, через полчаса. Им нужно сначала заполнить бумаги, а потом запереть раздатчиков еды. Тюремщик шарит в кармане, достает пачку "Голуаз" и просовывает ее через решетку. – Ты бы все-таки разбудил своего товарища. – Но ведь он же на ногах не стоит, они не имеют права так поступать! Не имеют права, будь они прокляты! - возмущенно кричит Антуан. – Да я знаю, - отвечает Дельцер, понурившись. - Ладно, я пошел; может, я сам приду за вами через полчаса. Антуан подходит к койке Энцо и трясет его за плечо. – Просыпайся. Энцо вздрагивает, открывает глаза. – Они здесь, - шепчет Антуан, - сейчас придут. – За обоими? - спрашивает Энцо, и на его глазах выступают слезы. – Нет, они не могут тебя взять, это было бы совсем мерзко. – Не расстраивайся, Антуан, я так привык быть рядом с тобой; мы пойдем вместе. – Молчи, Энцо! Ты же не можешь ходить, я запрещаю тебе вставать, слышишь? Поверь, я смогу выйти один. – Я верю, дружище, верю. – Гляди, у нас есть пара сигарет, самых настоящих, и мы имеем полное право их выкурить. Энцо выпрямляется, чиркает спичкой. Выдыхает длинное облачко дыма и смотрит, как в воздухе расходятся серые завитки. – Значит, союзники все-таки не высадились? – Похоже, что нет, старина. В ночной камере каждый ждет на свой манер. Нынче утром суп что-то запаздывает. Уже шесть часов, а раздатчики так и не появились на мостках. Жак мечется по камере, на его лице тревога. Самюэль неподвижно лежит лицом к стене, Клод приник к оконной решетке, но во дворе еще стоит серая мгла, и он возвращается на место. – Черт подери, что они там затевают? - бормочет Жак. – Сволочи! - вторит ему мой братишка. – Ты думаешь, что?… – Молчи, Жанно! - властно говорит Жак; он садится на койку спиной к двери и опускает голову на руки. Тем временем Дельцер вернулся в камеру осужденных. У него убитый вид. – Мне очень жаль, ребята… – Но как же они собираются его выводить? - умоляюще спрашивает Антуан. – Его посадят на стул и вынесут. Из-за этого и случилась задержка. Я пытался их отговорить, убеждал, что так не делают, но им, видите ли, надоело ждать, когда он выздоровеет. – Какие мерзавцы! - кричит Антуан. Но теперь Энцо успокаивает его. – Я хочу выйти туда сам! Он встает, шатается и падает. Бинты размотались, обнажив его страшную, гниющую ногу. – Пускай уж лучше принесут стул, - вздыхает Дельцер. - Зачем тебе страдать еще больше? Одновременно с этими словами Энцо слышит приближающиеся шаги. – Ты слышал? - спрашивает Самюэль, садясь на койке. – Да, - шепчет Жак. Во дворе раздаются мерные шаги жандармов. – Подойди к окну, Жанно, и рассказывай, что там творится. Я подхожу к окну, Клод подставляет мне спину, я взбираюсь повыше. Ребята позади меня ждут, когда я расскажу им печальную историю нашего времени: двоих молодых парней, еле видных в предутренней мгле, волокут к месту казни, один из них с трудом держится на стуле, который несут двое жандармов. Того, кто стоит на ногах, привязывают к столбу, второго оставляют сидеть рядом с ним. Взвод выстраивается в ряд. Я слышу, как хрустят пальцы Жака - так сильно он сжимает их, и вот в рассветной хмари последнего дня уже гремит залп двенадцати ружей. Жак кричит: "Нет!", и его вопль перекрывает мелодию "Марсельезы", которую затягивают в камерах. Головы расстрелянных безвольно поникли, из тел ручьями хлещет кровь; нога Энцо судорожно скребет каменные плиты, и он падает на бок вместе со стулом. Голова Энцо лежит на песке, и клянусь тебе, что в наступившей мертвой тишине я вижу на его лице улыбку. В ту ночь пять тысяч транспортов из Англии пересекли Ла-Манш. На рассвете восемнадцать тысяч парашютистов спустились с неба, а на пляжи Франции высадились американские, английские и канадские солдаты; три тысячи из них расстались с жизнью в то же утро; большинство погибших покоится на кладбищах Нормандии. Настало 6 июня 1944 года, сейчас шесть часов утра. На заре этого дня во дворе тюрьмы Сен-Мишель в Тулузе были расстреляны Энцо и Антуан. 29 В течение последующих трех недель союзники прошли в Нормандии через настоящий ад. Каждый день приносил новые победы и вселял новые надежды; Париж еще не был освобожден, но весна, которую всем сердцем ждал Жак, уже была на подходе, и хотя сильно запаздывала, никто на нее за это не сетовал. По утрам, выходя на прогулку, мы обменивались с нашими испанскими товарищами свежими военными новостями. Теперь мы были твердо уверены, что скоро нас освободят. Однако интендант полиции Марти, по-прежнему питавший к нам ненависть, решил иначе. В конце месяца тюремная администрация получила от него приказ передать всех политических заключенных нацистам. |