Книга Голубь с зеленым горошком, страница 42 – Юля Пилипенко

– Как же вкусно они пахнут… Как же вкусно…

Все. Конец. Пожалуй, еще никогда в жизни слова мужчины не производили на меня такого грандиозного эффекта. Какой там нолик… Глаза застелила плотная пелена влюбленности, и я ошибочно нарисовала крест, даже не успев осознать свое фиаско.

– Мадемуазель, вы проиграли, – резюмировал Дженнаро, перечеркивая по диагонали три одинаковых значка.

– Я случайно… Merrrrd… Вы это специально, да?

– Специально что?

Он смеялся и делал вид, что не понимает, о чем я.

– «Как же вкусно они пахнут… Как вкусно…» – передразнила я на французский манер. – Вы использовали запрещенный прием.

– Кто вам мешал сделать то же самое?

Водитель хохотал, терпеливо наблюдая за нашей легкой перебранкой. Выгрузив из багажника чемоданы, он получил заработанные честным трудом евро и с улыбкой посочувствовал моему поражению.

«Hotel de Sers» был хорош не только максимальным количеством звезд, но и фантастическим месторасположением на перекрестке Avenue George V и Avenue Pierre 1er de Serbie.

– Джоана сказала, что «George V» полностью забронирован, а «Ritz» третий год реставрируют. Надеюсь, вы не возражаете, если мы переночуем здесь?

– Вы слишком хорошо осведомлены о звездных парижских отелях как для человека, который никогда не был в этом городе.

– Все из книг, мадемуазель, все из книг. Уверен, что вы осведомлены гораздо лучше меня.

Последняя фраза заставила меня в очередной раз покоситься на четырехколесный сейф и подавить желание использовать чемодан в качестве предмета для нанесения увечий.

– Я никогда не жила в «George V». И в этом отеле тоже. Шикарная гостиница.

– А я никогда не был в Париже, – Дженнаро очаровательно улыбнулся.

На рецепции нас поджидал неординарный сюрприз. Сотрудник отеля постоянно бросал на меня пронзительные взгляды и неожиданно выпалил:

– Я вас узнал! Вспомнил! Мадемуазель, вы останавливались у нас несколько месяцев назад!

Сказать, что я растерялась, это не сказать ничего. По всей вероятности, француз-рецепционист с кем-то меня перепутал, но это не уберегло меня от последующей драматической сцены, которая была спровоцирована прекрасным чувством юмора синьора Инганнаморте.

– Да как ты могла? Ты же сказала, что я у тебя первый и ты никогда не была в Париже! – прорычал он.

Если мне уже была знакома эта интонация голоса и вечный лед в глазах, то француз явно подумал, что меня прямо сейчас подвесят на дорогостоящей люстре.

– Месье, я виноват! Виноват! Мадемуазель никогда у нас не останавливалась!

Взрыв нашего общего хохота окончательно сбил с толку растерянного рецепциониста.

– Месье, да не волнуйтесь вы так. Я просто пошутил, – веселился Дженнаро.

– А я, правда, впервые в вашем отеле.

– Мне так неловко, – француз рассыпался в извинениях, но заметно успокоился. – Пожалуйста, ключи от номера. Ваши вещи доставят через минуту.

Меня так позабавило нелепое недоразумение, что я совершенно выпустила из виду один из основополагающих пунктов нашего заселения: разные номера или все-таки один? Чем дальше мы продвигались по коридору, тем больше возрастало мое любопытство. Комнаты справа, комнаты слева – мы пропускали их одну за другой, оставляя позади жизни привилегированных постояльцев. Оставалась одна-единственная дверь. В отличие от остальных, она располагалась в фронтальной части коридора и одновременно являлась его завершением.

«Надо же, синьор Инганнаморте…» – подумала я, когда он прикладывал пластиковую карту к электронному замку.

Должна признаться, что я испытала какое-то необъяснимо приятное чувство, когда дверь распахнулась и за ней оказались два разных входа в отдельные suites.

– Выбор за вами, мадемуазель. – Дженнаро протянул мне две карты.

Долго не раздумывая, я взяла первую попавшуюся карточку и приложила к соответствующему замку.

– Может, пройдемся немного и где-нибудь перекусим? Или вы сильно устали?

– Я с удовольствием! Мы в двух шагах от Елисейских Полей. Пожалуй, это единственное время суток, когда там можно прогуляться и при этом получить хоть какое-то удовольствие, – сказала я. – Практически все рестораны уже закрыты, но пару работающих заведений я знаю.

– Прекрасно. Сколько вам нужно времени на сборы?

– Двадцати минут будет достаточно.

– В таком случае a bientot ^[64].

– Синьор Инганнаморте, – заговорила я в тот момент, когда он практически исчез за дверью своего номера.

– Да?

– Merci.

– За что?

– За все.

* * *

Двадцати минут мне не хватило. Это был самый огромный парижский номер в моей жизни. Комнаты в трех– и даже четырехзвездочных отелях зачастую напоминали клоповники – выкладываешь из сумки одну пару обуви и прячешь другую, потому что не хватает минимального пространства для элементарных маневров. Здесь же можно было смело танцевать танго, совершить небольшую пробежку и разместить примерно полторы моих квартиры. Шестидесятиметровая комната, двадцатиметровая терраса с видом на ночной Париж и неприличных размеров ванная комната, сквозь панорамные окна которой сияла величественная Эйфелева башня.

Я как раз любовалась подсветкой la tour Eiffel и сдувала с руки пенистые фигурки, когда в дверь очень деликатно постучали:

«Merrrrrrrrrd», – подумала я, выскочила из ванны и, быстро набросив на себя халат, ринулась к двери.

– Судя по всему, двадцати минут вам не хватило, – улыбнулся Дженнаро.

– Прошу прощения! Я сейчас быстро оденусь. Во всем виновата ванная и сумасшедший вид. Это… Это потрясающе красиво.

– Я могу войти?

– Да, конечно… Входите.

Оценив обстановку скептическим взглядом, он пришел к выводу, что мой номер чуть больше, но терраса все же лучше у него.

– Можно взглянуть на ваш балкончик?

– Конечно, пойдемте. Только обуйтесь. Дождь не прекращается, и на террасе прохладный пол.

Полагаю, что лучшие модельеры мира одобрили бы мой своеобразный look: туфли на каблуках замечательно сочетались с махровым халатом. Дженнаро оказался прав: если на моей террасе перехватывало дыхание, то вид с его огромного балкона останавливал жизнь. Луч la tour Eiffel пробивал стену дождя и попадал в самое сердце, фасад Cathedrale Americaine de Paris находился на расстоянии вытянутой руки, а искрящаяся вдалеке башня Монпарнас посылала тысячи воздушных поцелуев.

– Как же я люблю запах парижского дождя… Он совершенно особенный.