Онлайн книга «Голубь с зеленым горошком»
|
– Ужин… Ужин ооооо… стынет… – задыхалась я, когда он переворачивал меня на живот, сжимая мертвой хваткой хрупкую шею. – Больно? – Плевать… Хорошо… Лучше всего на свете… Да. Заниматься с ним любовью было лучше всего на свете. Ломать с ним мебель, мять постельное белье, впиваться короткими ногтями в мускулистую спину, слышать мощные удары сердца, улетать на другую планету, произносить его имя, целовать его пальцы, чувствовать его запах, тонуть в его ледяных глазах, желать только его, хотеть только его, быть только с ним… Лучше всего на свете. Лучше полетов и самолетов, лучше тысячи путешествий и любой разновидности счастья, лучше панорамных видов Вегаса и разбивающихся о скалы океанических волн, лучше Сан-Марко в Венеции и сотен взлетающих голубей, лучше звука детского смеха и голоса Андреа Бочелли, лучше зарождающихся на небе звезд, лучше всех гранд-каньонов мира, лучше объятий Франции, лучше Норт-Дам де Пари. В себя мы пришли часа через полтора, когда Фуншал встретил очередную полночь и приберег до утра яркие краски Мадейры. Уснули церковные колокола, идеально круглая луна следила за поведением океана, а мы лежали поперек кровати, воруя друг у друга колотящиеся сердца. Дженнаро неотрывно на меня смотрел, думая о чем-то закрытом и мне недоступном. Он был совсем близко, но так далеко, что в какой-то момент я содрогнулась от всепоглощающего болезненного чувства. Это было чувство потери. Оно пробрало меня до такой степени, что мне немедленно захотелось от него избавиться. – Я разгадала ваш коварный замысел, – с натяжкой улыбнулась я. – Какой замысел? – Он провел ладонью по моим влажным волосам. – После ночи в тоннеле вы постоянно занимаетесь со мной любовью… Специально. Чтобы меня отвлечь и чтобы я больше не задавала вам надоедливых вопросов. – Мадемуазель, в ваших словах есть доля правды. Я специально занимаюсь с вами любовью, потому что мне это доставляет удовольствие. Я бы сказал, что дохожу до пика. Я рассмеялась, потихоньку простившись с нахлынувшими на меня неприятными ощущениями. – Активный у нас ужин получился. Столько калорий сожгли… Но боюсь, что помидоры черри… – …завяли? – Прозвучал над ухом любимый смех. – Все может быть… Ведь я же их мыла… То есть готовила. Хотите попробовать? – У меня другие планы. – Вам нужно уезжать? – Я в момент утратила запал энтузиазма. – Merrrd… – неожиданно сказал Дженнаро, отводя от меня взгляд. – Что? Что не так? – Твои глаза. Я не могу их видеть, когда ты… когда тебе… – Он не мог подобрать точное слово. – Когда мне «что», Дженнаро? – Забудь. У меня для тебя сюрприз. Я же обещал необычное свидание… «Когда мне больно. Вот правильное слово. И я не могу забыть. Потому что мне больно каждый раз, когда я с тобой расстаюсь. Каждый раз, когда думаю, что больше тебя не увижу. Каждый раз. И ты это знаешь», – подумала я, но произнесла вслух совсем другое: – Какой сюрприз? Я думала, что оригинальность свидания заключалась в том, что я буду поражать ваш криминальный талант своим кулинарным. – Одевайся. Свидание только начинается. * * * – Вы что это придумали? – спросила я, когда Дженнаро помогал мне спускаться по лестнице. – Зачем нам с собой тарелка с едой, бокалы и бутылка? Хотите устроить полуночный пикник на пляже? – Мадемуазель, наберитесь терпения. Через пять минут вы все узнаете. Шагнув из подъезда на проезжую часть, я повернула в сторону церкви – к ближайшему месту, где можно было припарковать машину. Дженнаро потянул меня за руку, тонко намекая на то, что с маршрутом я прогадала. – Мы разве не к машине идем? – прошептала я, не желая беспокоить царившую вокруг тишину. – Нет, она нам не нужна. – Как же здесь тихо… Не отпуская мою руку, Дженнаро перевел меня через дорогу и остановился на узком тротуарчике, прилегающем к стенам музея «Frederico de Freitas». – Мадемуазель… Вы можете пообещать мне одну вещь? – Дженнаро тоже перешел на шепот, подражая шпионам Эшториля. – Да, могу. Наверное… – Вы обещаете, что в течение ближайших пяти минут вы не произнесете ни слова? – Хорошо. Только объясните мне, почему… – Вы помните, о чем просили меня в тоннеле? – Чтобы вы меня научили воровским трюкам и всему, что с этим связано. – Учить я вас не буду, но кое-что покажу. – Даааа? От неожиданности я почти вскрикнула и чуть не уронила бесценное ассорти, над которым так долго трудилась. – Тише… – Простите… Простите… Так, а что грабить-то будем? – Музей. – Вы с ума сошли? Этот музей? «Frederico de Freitas»? – Тише, я сказал… – Его строгий взгляд выкачал из меня весь кислород. – Будете мне помогать? – Конечно! – Мадемуазель, слушайте внимательно: пока я буду разбираться с замком, смотрите по сторонам. Свет фар, машина, люди… Если вас что-то насторожит, подайте мне знак. – Какой? Я смотрела на него обезумевшими глазами, вцепившись пальцами в блюдо с нелепым ужином. – Любой, мадемуазель, любой. – Ладно. А что дальше? – Я вскрываю замок, отключаю сигнализацию, а дальше – выбор за нами. Понятно? – Более чем. – Тогда вперед. – Он указал пальцем в направлении направо. – Так вход служебный с левой стороны, – растерянно прошептала я. – Мадемуазель, не обижайте меня. Через служебный было бы совсем скучно. – Господи… Вы что, через центральный собрались входить? Там же наверняка камеры… – Вы мне доверяете? – Вообще? В принципе? Мне показалось, что лучше все-таки прояснить нюансы. – Сейчас, – серьезно сказал Дженнаро. – Нет! – выпалила я. – То есть да! Конечно, да. – Тогда вперед. Проскользнув через высокие кованые ворота, мы прошли метров двадцать по знакомой мне мозаичной дорожке, выходящей на площадь дома-музея Фредерико де Фрейтаса. Вокруг не было ни души, но сердце бомбило левый отдел грудной клетки с таким неистовством, что этот бой вполне мог перебудить всех соседей. Прежде чем приступить к замку на тяжелой двери, Дженнаро вручил мне винные атрибуты и жестом показал смотреть по сторонам. Я повернулась к нему спиной, внимательно всматриваясь в темноту и спуск под крутым углом, где, как на картинке, замирали автомобили в светлое время суток. Надо же… А ведь с этой дороги все и началось… Здесь он впервые меня забирал на своем «Rolls Royce» цвета глубин океана. Здесь у меня впервые подкосились колени, когда он произнес душераздирающее, пропитанное Францией и достоинством «Mademoiselle…». Здесь, совсем рядом, я растворилась в мягкой мандариновой коже и покорившей меня мужской бескомпромиссности. Здесь… |