Книга Вечный кайф, страница 22 – Сергей Зверев

— Князь, ты лбов этих опознаешь? — повернулся я к Галицыну.

— Лбы как лбы. Точнее, один — лоб. Второй — мелкий… Узнаю.

— Найдем мы их, — заверил с неубывающим оптимизмом Арнольд. — Дурак, — нагнулся он над трупом Тюти. — Лучше бы ты тогда от нас не бегал…

* * *

Совсем без проблем жить скучно. А когда их перебор — жить становится тяжко.

Еще один труп по этому делу. Правда, у нас за него голова не должна болеть. Тютей должен заниматься убойный отдел да опера из отделения. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это убийство — звено в цепочке, которую мы тянем. Тянем-потянем, вытянуть не можем. Ох, нелегкая это работа — из болота тащить бегемота…

— А может быть, этот? — спросил Женя Рыжов — опер из убойного отдела, тыкая пальцем в очередную фотографию.

— Нет, — покачал головой Галицын.

Он сидел за столом и просматривал уже четвертый по счету альбом. Там были приятные, средней противности и просто отвратные морды представителей преступного мира нашего города. И Князь должен был высмотреть тех, кто выходил из подъезда дома на Конноармейской. Вообще опознавать мельком виденных людей по фотографиям — занятие малоперспективное. С недавнего времени начали создавать видеотеки преступных рож, но пока достаточно скудные.

— Этот похож, — сказал Галицын, указывая на отъевшуюся ряху.

— Алексей Стахов, — кивнул Рыжов. — Провел год в СИЗО за наемное убийство. Освобожден за недоказанностью.

— Похож, но не он.

Процедура продолжилась.

— И этот похож, — Арнольд ткнул в другую фотокарточку.

— Обвинялся в изнасиловании, — сказал Рыжов. — Освобожден за недоказанностью.

— Не он… А вот этот?

— Обвинялся в разбое. Освобожден за недоказанностью, — зачитывал данные Рыжов.

— Да что ж они все освобождены-то? — возмутился Галицын.

— Так дела расследуют. И так судят.

— И так подмазывают, — поддакнул я.

— А кому надо сажать бандита? — хмыкнул Рыжов. — Бандит — часть социально-экологической ниши. Как волк. Охраняется государством.

Ту «Ауди» мы установили. Она была зарегистрирована на вечно пьяного алкаша из пригорода. Он вообще не понимал, кто мы, что мы и о какой «Ауди» говорим. Получив от нас бутылку водки, он припомнил, что какой-то житель гор попросил оформить машину и доверенность. В нотариальной конторе прояснилось, машина по генеральной доверенности передана некоему жителю Ингушской Республики. Ох, эти доверенности.

Одно время стало модным регистрировать иномарки на жителей районов, пострадавших от Чернобыля, — там для них дикие льготы. Потом подсчитали, что в одной такой радиоактивной деревне на старичков и старух приходится по пять-шесть иномарок, а на одну старуху был зарегистрирован спортивный «Мерседес» за две сотни тысяч долларов. Естественно, все машины эксплуатировались по доверенностям. Чудны дела в нашей стране.

— Он — не он, — покачал головой Галицын, разглядывая очередную морду. — Нет, не он…

Он пролистнул страницу и покачал головой:

— Тошнит от этих лиц.

— Прервемся, — кивнул Рыжов.

— Вот он! — вдруг неожиданно воскликнул Галицын.

Рожа, на которую он указал, еле влезала на карточку.

— Только волосы сейчас покороче, — сказал Князь.

— И как узнал? — спросил с сомнением Рыжов.

— Губа нижняя оттопырена. Глаза свинячьи… Точно, он.

— Долмачев Евгений Павлович, — сказал Рыжов. — Срок за разбой. Обвинение в убийстве…

— Освобожден за недоказанностью, — поддакнул я.

— Угадал.

— Чего тут угадывать, — улыбнулся я. — Это система… Что на него есть?

— Долма. Старый мой знакомый, — сказал Рыжов. — Организовал налет на офис своего родного дяди. Сел. Потом работал на Армена…

— Армена грохнули.

— Во-во. Тогда война была Армена с татарами. Долма принимал участие в качестве «мяса». Грохнул татарского бандита на стрелке. Отсидел в изоляторе. Дело развалилось.

— И чего сегодня делает?

— На кого-то опять шестерит. Он по сути своей шестерка. Сам ни на что не способен. Шкаф, одним словом.

— И чем ему Тютя помешал? — задумался Князь.

— Чем-то помешал… Ну что, поможешь нам его отрабатывать? — спросил Рыжов.

— А куда мы денемся, — произнес я.

Начали отрабатывать. За день перепахали информцентр УВД, банки данных, переговорили с руоповцами. Проехались по адресам Долмы. Его там не нашли.

Получалась интересная картина. Сейчас Долма был недреманым оком на дискотеке «Эльдорадо».

— Она под чьим крылышком? — спросил Рыжов.

— Малюты, — сказал я.

— Значит, Долма работает на Малюту.

— А вор в законе Малюта, по нашим данным, сейчас поставлен ворами на город заведовать наркотой. И чего получается? Что убрали Тютю по его заказу?

— Зачем? — спросил Рыжов.

— Малюта сейчас прибирает к рукам наркоторговцев или уничтожает конкурентов. Может, Тютя не отстегивал ему денег. Или работал на него, но недостаточно честно. Но Долма и сам мог с Тютей что-то не поделить… А мог халтурку на мокруху взять. Все могло быть. Версий можно настругать целый флот. Главное — по какой реке они поплывут.

— Будем брать Долму — так говаривал майор Пронин, — потер руки Галицын.

— Инспектор Лосев, — возразил Рыжов. — Где его искать? Бандиты на съемных хатах живут.

— Надо с людьми перетрещать, — сказал Галицын. — Где-то он должен появляться.

* * *

— Пап, — подошел ко мне мой драгоценный Вовка, когда я пораньше — всего часов в восемь вечера — добрался до дома. — А налкоманом холошо быть?

— Кем?

— Налкоманом.

— Очень плохо.

— А Мишка сказал, что холошо. Что он выластет и тоже будет налкоманом. Как его папка.

— Боже ты мой, — вздохнул я и взял мое чадо на руки. — Ладно, Мишка будет наркоманом, как его папка. А ты, как твой папа, будешь бороться с наркоманами. Идет?

— Идет.

Я протянул Вовке ладонь, и он хлопнул своей ладошкой по ней.

Во новости. Уже в детском саду покоя нет. Вдруг волной пролился по телу страх. Я представил, как мой Вовка, когда подрастет, вгонит в вену адскую жидкость — раствор героина… Нет, не бывать этому! Никогда! Мой Вовка никогда не пойдет на это. Ну а у скольких вот таких сегодняшних малышей кто-то уже заранее перечеркнул будущее, скольким суждено закончить жизнь на игле? От этих мыслей рука тянулась к пистолету.