Онлайн книга «Отправляемся в полдень»
|
…когда ускользает и сыпется – трудно дышать. Как что-то грохнулось, стеклянное такое, брызнуло осколками, повпивалось в самое сердце! Вер тает. Последний! Предатель… Одна… теперь… одна. И колотун такой становится, слёзы примерзают, замораживаются внутри зенок. Нюнится не могу, тяну руку, как дура, хватаю воздух. Вер… Так и не сказала, что тогда было хорошо. У тебя аж комплекс начался, помню. Но я просто дразнилась, честно. Ты был лучшим. Я просто завидовала Ульте! Но только блестяшки вниз, вихрем. Их хватают, смотрят… Обрывки его души так сверкают!.. Вер… Слова с трудом долбят мой заледенелый мозг, да и работает тот со скрипом. Но доходит всё ж: билеты! афигеть! В этом весь Вер. Рассыпаться в лоскуты, лишь бы другим помочь. Слышу и понимаю: – … послезавтра! – Засада, камрады! – говорю и встаю с колен. Не помню, как бухнулась, во Вер подкосил. Ещё и воздух хватала, уууууууу… лоханулась! – У нас же времени в обрез. Надо скорее бежать, Розу запускать. А то армагедец… … начинается. По стенам – хыщ-хыщ – трещины. Трясётся всё, летят куски. – Валим! – орёт Тодор, цапает Айринн под мышку и за шкварник Серого, и мы несёмся. Быстрее, со всех ног, как Тотошка по весне. Успеваем тютелька в тютельку, как всё жахает и сёрбается внутрь. Дырище – писец! А у Тодора зеньки посинели! Зрачки туда-сюда. – Вторжение за вторжением. Все грехи. По несколько сотен каждого. И задыхается, будто не только мчался, но и небо на горбяку взвалил! … Дом-До-Неба – отсюда – как коробка. Кроха. Такой раздавишь. – Нам не успеть, даже на крыльях, – это Айринн, грустно. Вокруг нас колбасит мир – мама не горюй! Как тогда в комнате со спящими, что на самом деле были отцами. – Быстрее! – орёт Тодор. – Что ты тупишь, сильфида! У тебя тетрадь есть. Айринн вытягивает руку вперёд и бормочет. Тетрадь является – блестящая такая, как те кусочки, билеты. Видать, из одного и того же состоят – из чьей-то души. – Так и не поняла, чем писать. Всё думала, тетрадь есть, а перо и чернило. Тодор нажимает на груди какую-то кнопку и расправляет крылья (ого, какие! и звенят, как железяки в мастерской у Гиля) и вырывает одно: – Держи! – А чернила? – Ты дура или притворяешься? – смотрит зло и ехидно. И даже Серый лыбится, будто понял. – Думаю наш друг, миледи, имеет в виду, что самые искреннее желания нужно записывать кровью. И весь такой умильный, шаркает опять. Айринн прокалывает себе палец, макает перо в кровь и водит им по блестящим страничкам. Грохот и раскалбас утихают, а мы – вжух! – в Доме-До-Неба. Стоим возле коробки, наподобие той, что меня Фил возил. – Проржавел давно, не поедет, – машет рукой Серый, оглядев коробку. – Да и опасно, – тычет вверх пальцем, – слишком высоко подниматься, заклинит, а он заклинит, и всё, пиши пропало. – На твоей морде напишу, – хрипит Тодор, – согласен? И ухмыляется, с такой рожей шкуру сдирают и пироги раздают. Достаёт из-за пояса хреньку (вот почему Кэтрин за руку цапнул, когда до штанов дошла!), а в ней – штуковины. Такими только ноздри раздирать. Он и собирается драть и вертеть, но железки. С Гилем бы спелся, точно. Цепляю Серого за рукав и волоку прочь. По Гилю знаю: такие не любят, чтоб зырили, когда что-то ковыряешь по делу. Нужно делом занять. Ходить тут надо осторожно, только и знай под ноги зырь. А то гакнешься, костей не соберёшь – пол трухляв, хоть и каменный вроде. Уходим подальше, а ругань и грохот железок всё равно слышны. Тут есть фигня какая-то, из стены торчит, может опора, но пофиг, главное, на ней сидеть можно… Садимся, и Серый хватает Айринн за руку, вылупляется на неё так, будто ща проглотит. А я – как прозрачная, ага. Никому и дела нет! – Ирина! – её передёргивает, когда он говорит. Вкрадчиво так, забирается к ней, точно! – Вы производите впечатление вполне разумной девушки. Поэтому я предлагаю вам сделку. – Сделку? – попугайничает она. – Это даже интересно. Что же вы мне предложите? – Власть и славу, – заявляет он. – Не здесь. Там. И мордой косит куда-то за плечо себе. – Почему вы решили, что если я захочу получить те блага, о которых вы говорите, то возьму в сообщники вас, а не Юдифь, допустим? Хочется заорать: эй, ребзя, я ваще-т тут! Вскочить, мельтешить начать. Но что скажет Серый ща важнее. Посему мысленно прилепляю зад к сидухе и затаиваюсь: ну, ну же, ушлёпок, жги! И он жжот! – Потому что настоящие только мы с вами, а они – буквы на странице. Ещё никогда раньше так ярко не желалось убить. Той Тодоровой хренью для выдирания носов. Но Айринн хохочет ему в лицо, и жгун наш сникает. А тут Тодор влазит: – Пошлите, починил. И тут же забываю Серого, потому что пойманной пичугой колотится в горле. На крышу Доме-До-Неба! К Розе! К самому небу! Я не тронула тогда солнце, но щаз вволю пожамкаю облака! *** … не могу перестать думать про ту тетрадь у Ирины. Она куда круче билетов, поездов и вообще той фиготени, за которой мы тут бегаем. И надо же – девчонке! Глупой девчонке, которая даже не понимает, что за сила у неё в руках! Реально дура! Нах ей этот нарисованный мир? Можно же создать другие, сотни! С радугами, феями и единорогами! О, будь у меня такая тетрадка, я бы стал повелителем тысяч вселенных. Создавал бы их, прекрасные, и взрывал бы одну за другой. Ну а что? Ещё ж насоздаю. А вселенные взрываются красиво. Тетрадь бы подчинилась мне, уверен. Подчинился же мир, а тут – кусок бумаги, пусть и блестящей. Только человек из моего мира сможет понять: каково мечтать о волшебной палочке, чтобы махнул, и случилось всё, о чём думалось. О! Нет, я бы конечно не стал отдавать всё лишь на откуп тетради. Если записать все приключения, что случились со мной здесь – крутейшая книга выйдет. Потому что если не фэнтези, то не поверит никто, а в фэнтези поверят. И моя книга будет самой лучшей! Все станут её читать! Я буду знаменит! И тот текст уже не завладеет мной, только я стану господином и повелителем букв. |