Книга Расщепление. Беда, страница 96 – Фэй Уэлдон

— Наверно, все еще гуляют с доктором Реей Маркс.

— Ты что, хочешь сказать, что все эти разговоры действительно были на самом деле?

— Да, — ответила Гильда. — По крайней мере со мной у тебя разговор был на самом деле.

— И ты действительно спала со Спайсером?

— Не спала, мы и в кровать-то не ложились, а просто по-быстрому.

— На этом самом, где я сейчас лежу?

— Ты его с тех пор заново обила, — сказала Гильда. — Я была рада. Стало спокойнее на душе. Давай забудем об этом и перейдем к тому, что имеет значение.

— Ты и Спайсер оба имеете для меня значение, Гильда, — возразила Анетта.

— Я поделилась с тобой, потому что хотела тебе помочь, — сказала Гильда. — Только не надо, чтобы об этом стало известно Спайсеру. Спайсер может отомстить, он такой, расскажет Стиву, и Стив тогда начнет донимать меня разговорами, что, мол, я с ним неискренна, и мне придется доказывать, что Спайсер все это выдумал, но, честно признаться, у меня сейчас для таких вещей совершенно нет сил, Анетта, я вот-вот рожу, так что ты уж, пожалуйста, помалкивай, ладно?

— Ладно, — ответила Анетта. — Мне бы тоже не хотелось всех и каждого ставить об этом в известность.

— Меня другое беспокоит, — сказала Гильда. — Если Спайсер говорил тебе все то, что он, по твоим словам, говорил, значит, происходит что-то плохое. Тебе дают понять, чтобы ты взяла назад свое утверждение, что доктор Герман Маркс к тебе приставал, иначе тебя обвинят в плохом обращении с детьми, а Марксы — психотерапевты и всегда сумеют доказать свою правоту.

— Абсурд какой-то, — не согласилась Анетта. — Зачем им это?

— Сама подумай, — ответила Гильда. — Сейчас такие вещи происходят сплошь и рядом. И радуйся, что у тебя есть возможность заключить с ними соглашение. А то ведь они могут прицепиться и отнять у тебя детей.

— Как же так? Без доказательств, без свидетельских показаний? Бог знает что ты говоришь.

— Я бы на твоем месте, — сказала Гильда, — держалась паинькой и помалкивала об этой парочке до самых родов, авось они сами уберутся из жизни Спайсера. Эта их Юнгианская Ассоциация Психотерапевтов подготавливает консультантов, консультанты обучают социальных работников, а те уж, если припишут тебе плохое обращение с детьми, не отмажешься. Достаточно Джейсону хоть раз заглянуть Сюзан под юбку, и готово дело.

— Джейсон иногда помогает мне гладить белье, — задумчиво заметила Анетта, — и любит гладить трусики Сюзан. Я не вижу в этой глажке смысла, а он говорит, что иначе непривлекательно.

— Ну, вот видишь? Болезненно раннее половое созревание. Привлекательность какая-то.

— Но это полнейшая чушь.

— Ты все же подумай, — посоветовала Гильда. — Да-да, Стив! Иду!

— Буду паинькой, — пообещала Анетта. — Можешь обо мне не беспокоиться.

— Привет, ма.

— Привет, Сюзан. Привет, Джейсон. Интересный был спектакль?

— Жуть одна, — ответила Сюзан. — Я вовсе не хочу ничего такого знать. Все время этим пичкают, надоело.

— Что мы, дети, что ли? — поддержал ее Джейсон.

— А где папа?

— Он высадил нас и поехал отвезти домой доктора Рею. Сказал, что купит для нас на обратном пути жареной рыбы с картошкой.

— А доктор Рея вам понравилась?

— Она ничего, — ответила Сюзан. — Но только она все время исподтишка задавала вопросы, а делала вид, что ничего не спрашивает.

— И все время улыбается, — добавил Джейсон, — но не по-правдашнему. Кто она вообще-то?

— Папина приятельница, — сказала Анетта.

— Для чего ему приятельница? — возразила Сюзан. — У него же есть ты. А по каким болезням она доктор?

— По психическим.

— С чего это? У нас кто-то с ума сошел, что ли? Наверно, папа, надо же, таскает нас на такие спектакли.

— Она заставила нас пить декафеинированную коку, — припомнил еще одну обиду Джейсон. — Пусть катится куда подальше.

— Анетта?

— Здравствуй, Спайсер.

— Ты так долго не подходишь к телефону, — сказал Спайсер. — Я уже чуть было не бросил трубку. Я звоню из автомата. Послушай, по-моему, во всем Лондоне нет ни одной открытой лавочки, где можно купить жареной рыбы с картошкой. А я обещал детям.

— Не волнуйся. Переживут как-нибудь, — ответила Анетта. — Поужинают омлетом. Они все равно страшно устали. Спектакль им очень понравился, Спайсер. Но еще больше — доктор Рея.

— Это хорошо, — отозвался Спайсер. — Я никак не могу понять твоего антагонизма. И этих странных жалоб на ее мужа. Ты ставишь меня в крайне неловкое положение.

— У меня уже прояснилось в голове, Спайсер, — сказала Анетта. — Во время беременности выброс гормонов может вызвать самые странные ощущения. В книге «Накануне родов» написано, что на последней стадии беременности женщины иногда становятся очень сексуальными. И даже начинают читать порнографическую литературу.

— Бог ты мой! Неужели?

— Да. И наверно, у меня это просто от избытка нерастраченной сексуальной энергии: я вроде как бы воображала то, чего не было на самом деле. Ты уж меня прости, Спайсер.

— Я, когда вернусь, возможно, попрошу тебя написать это черным по белому своей рукой, — сказал Спайсер.

— Что именно, Спайсер? Что ничего не было на самом деле или что я прошу у тебя прощения?

— То или другое, а может, и то и другое, дорогая, — ответил Спайсер. — Или даже ни то, ни другое, лишь бы нам самим было все ясно. Надо признать, что Рея иногда бывает труднопереносима с этими своими рассуждениями про переходный кризис. Словом, я без рыбы и без картошки еду домой. Купить бутылку шампанского?

— Я думала, ты отказался от алкоголя.

— Ни в чем не следует перебарщивать, верно? К тому же шампанское — это совсем другое дело. Шампанское не считается.

— Чудесно! — отозвалась Анетта. — А как Рея нашла детей? В норме?

— Вернусь и расскажу, — ответил Спайсер. — Привезти тебе интересный видеофильм?

— Что за видеофильм?

— Фильм для последней стадии беременности.

— Ой, Спайсер, как замечательно! Ты в хорошем настроении? Возвращайся домой скорее! Я буду паинькой, вот увидишь.

— Спайсер, — сказала Анетта, — на бутылке остался ярлык, она стоит сто двадцать фунтов. С ума можно сойти!

Дети уже ушли спать. В камине горел огонь.

— Не будь такой рассудительной, Анетта. От наших счетов за телефон тоже можно с ума сойти. Ты без конца болтаешь с Гильдой.

— Прости, пожалуйста.

— О чем можно с ней так много разговаривать?