Онлайн книга «Треугольная жизнь (сборник)»
— Ох, вас не было! — восхищенно докладывал людиновец. — Явилась одна! Про свои шуры-муры с зятьком рассказывала! Ох, баба! Я бы и сам такую тещу… А вы сколько дали? — Чего? — Денег. — Зачем? — Чтобы на передачу пустили. Я — сто долларов! — Я — ничего… — Наверное, москвичам бесплатно, — вздохнул людиновец и продолжил рассказ: — После обеда обсуждали одного козла, который сына у жены умыкнул и в Сибирь увез… А сейчас будет — «Я ушел от жены…». — Как? — обомлел Калязин. — Как уходят — с вещичками, — разъяснил мужичок. Но Саша уже не слушал его, а гневно думал о том, что Гляделкин нарочно подстроил ему эту передачу, придумав распространителей из Сибири. Но зачем? Как — зачем? Жаба его душит, что Инна теперь с ним, с Калягиным. Вот и мстит, мерзавец! Тем временем из толпы ожидающих вынырнула немолодая дама в кожаном брючном костюме с органайзером в руках. Ее лицо показалось Саше знакомым. Она явно кого-то выискивала в толпе. Поколебавшись, дама подошла к Калягину: — Простите, вы, случайно, не из издательства «Маскарон»? — Да. — Александр Михайлович?.. — Она заглянула в органайзер. — Калязин? — К вашим услугам. — Замечательно! А то наш ассистент вас на входе прозевал. Я — Нина Трусковецкая, редактор передачи. — И она протянула ему руку. — Очень приятно! Ее пальцы были так густо унизаны кольцами и перстнями, что Калязину показалось, будто он пожал стальную рыцарскую перчатку. — «Энциклопедию семейных тайн» не забыли? — Нет. — Саша похлопал по полиэтиленовому пакету. — Только очень коротко. А то рекламщики меня убьют. Скажут: «джинса»… — Что? — Левая реклама. Стойте здесь и никуда не уходите! — приказала Трусковецкая и умчалась, мелко подергивая бедрами. Саша глянул на людиновца и обнаружил, что тот смотрит на него со священным трепетом: — Вы из издательства? — Да. — Вот повезло! Я понимаю, вас интересуют в основном пищевые продукты. Но в моем трактате есть большой раздел о семейном питании! Сейчас покажу… — Почему продукты? — удивился Саша. — Ну как же! Издательство ваше «Макарон» называется? — «Маскарон». — А что это? — Каменная маска на фасаде дома… — Тем более! — обрадовался людиновец. — У меня тут даже чертеж идеального дома для семьи есть… Пока он, сопя, извлекал из портфеля трактат, Калязин злорадно подумал о том, что завтра обязательно расскажет про этот «макарон» Гляделкину, чрезвычайно гордившемуся редкостным названием своего издательства. — Вот! — Мужичок наконец достал из портфеля толстенную красную папку. — Десять лет писал! — гордо доложил он. — С двумя женами из-за этого развелся… — Видите ли, — начал Калязин, опасливо косясь на рукопись, — мы издаем литературу несколько иного плана… — Не волнуйтесь! Я заплачу, — пообещал людиновец и полез в боковой карман. Выручила Трусковецкая — она внезапно выскочила из толпы и подбежала к Саше. Лицо ее было перекошено ужасом: — Что вы со мной делаете, Александр Михайлович! — Я?! — Вы давно уже должны сидеть во втором ряду с экспертами! Она схватила Сашу за рукав, протащила сквозь толпу и поволокла по лабиринту узких проходов между фанерных перегородок, с которых свисали клочья разноцветной материи. Наконец они оказались в ярко освещенной студии. Посредине высился круглый подиум. На нем стояли три массивных кресла, а рядом — большой розовый куст в керамической кадке. Розы, судя по всему, были искусственные. С одной стороны подиума возвышался сложно изломанный задник с переливающейся огромной надписью «Семейные катастрофы». Причем гигантская буква «А» представляла собой довольно сложную конструкцию. Верхний треугольник являлся отверстием в человеческий рост, а нижняя, трапециевидная часть циклопической буквы образовывала лестницу, по которой, очевидно, спускались к зрителям герои ток-шоу. С противоположной стороны был амфитеатр, составленный из желтых пластмассовых сидений. По сторонам съемочной площадки на специальных возвышениях торчали две камеры, и возле них возились операторы с большими наушниками на головах. Третья камера была укреплена на длинной — метров шесть — ажурной стреле вроде тех, что бывают у передвижных подъемных кранов. Благодаря какой-то хитрой механике два паренька управляли стрелой таким образом, что камера плавно перемещалась по всему подиуму и зрительному залу. Трусковецкая усадила Сашу во втором ряду между тяжко дышавшим толстяком в массивных очках и крашеной блондинкой, одетой почему-то в генеральскую форму времен Отечественной войны 1812 года. — Знакомьтесь, наши эксперты! — представила Нина. — Великий магистр белой магии Данилиана Юзбашьянц. — Великий магистр высшей белой магии! — строго поправила Данилиана и кивнула. — Конечно, великий и, разумеется, высшей… — поправилась Трусковецкая. — Извините! — Калязин… — отрекомендовался Саша. — А это профессор сексопатологии Константин Сергеевич Либидовский. — Калязин… Издательство «Маскарон». — Саша пожал мягкую влажную руку сексопатолога. — Это у вас выходила книжка Хуппера «Алиса в Заоргазмье»? — спросил он, борясь с одышкой. — У нас. — И напрасно. Хуппер не сексопатолог, а шарлатан. Зал тем временем заполнился. Подбежал патлатый паренек и показал, как следует держать микрофон, если захочется что-нибудь сказать, — не далеко ото рта, но и не впритык. — Скажите что-нибудь! — приказал он Калягину. — А что я должен сказать? — Звук нормально! — раздался зычный голос откуда-то сверху, и паренек умчался. Следом появилась девчушка в клеенчатом передничке. Обмакнув в пудру большую кисточку, она легко обмахнула лицо Калягину, потом долго возилась с потной физиономией Либидовского. К Данилиане гримерша даже не притронулась, ибо над недвижным лицом магессы уже основательно поработал даже не гример, а, наверное, скульптор. — Будем начинать! — распорядилась Трусковецкая и спросила в микрофон: — Что со светом? — Свет — нормально! — ответил громовой голос сверху. — Где Альберт? — Сейчас освободится. Дает интервью американцам… — Каким еще американцам? — возмутилась она. — Через час нас выгонят из студии к хренам собачьим! — А ты пока зал погрей! — посоветовали сверху. Трусковецкая тихо выругалась и с нелегко давшейся ей балетистостью взбежала на подиум: |