Онлайн книга «Треугольная жизнь (сборник)»
— Врешь! — Не вру. Почему, интересно, женщина не может броситься мне на шею? «Слабинзончик, — сказала она, — какой ты стал гладенький!» Это в том смысле, что прыщей у меня теперь нет. Почти все ковры ушли на хорошего дерматолога. Прыщ — ковер, прыщ — ковер. Жестокая страна! Валькирия, кстати, тоже выглядела неплохо, не считая застиранных рук и макияжа в манере поздних импрессионистов. Я предложил вечером встретиться. Она сказала, что не может, потому что у мужа как раз день рождения и она еще должна купить ему подарок. Я предложил — завтра. А завтра она ведет падчерицу к гинекологу. А послезавтра? Послезавтра у нее ночное дежурство. Ладно, думаю, зайдем с другого бока! И спрашиваю: «А что ты хочешь подарить мужу?» — «Часы… Но у меня всего десять долларов…» Я говорю, что, когда ехал сюда, видел в переходе замечательные часы именно за десять долларов. Даже в Америке таких не встречал… «Ой, Слабинзончик, купи! А то у нас комиссия сегодня — никого не отпускают. Я тебе буду очень благодарна!» — «Очень?» — «Очень!!!» Я поехал на улицу Горького в «Подарки» и купил ей титановый «Ситизен» за двести долларов, а на крышке выгравировал: «Как глянешь — так вспомянешь!» Но ты представляешь, часы ей не понравились, она даже подурнела от огорчения, сказала, что видела за десять долларов с цифирями, будильником, калькулятором и еще черт знает с чем… И это разрушило все мои планы сексуального реванша! Вошла Катя: — О чем это вы? — О женской жестокости. — А ты еще не женился? — Эх, Катя, последний шанс жениться я упустил в Булони много лет назад по причине злоупотребления пивом… Кстати, а что впоследствии стало с девушкой по имени Фонарева Ирина? Она жива, надеюсь? — Жива, — ответила Катя, отводя глаза. — У нее все нормально… Ты еще долго в Москве? — Не знаю. Я вот думаю, может, мне здесь себе жену найти? Американки страшные потребительницы и вечно всем недовольны. А в постели они просто сексуальные тиранки: «Move, move!» Двигайся… А чуть что не так, пожалте к психоаналитику! «Скажите, мистер Лобензон, вам по ночам не снятся поющие вагины?» Найду себе здесь юную интеллигентную деву с настоящими дворянскими корнями, обогащенными древнееврейской кровью. Научу ее только одной фразе — «Rest, honey!» Отдыхай, милый! И буду жить счастливо и долго. Детей растить… А где, кстати, ваша малолетняя дочь? — На свидание ушла. — На свидание? Bay! Как летит время! Особенно в Америке… — А ты знаешь, что Тапочкин тоже скоро в Америку поедет? — гордо сообщила Катя. — По контракту! — По какому еще контракту? — С фирмой «Золотой шанс»! Знаешь такую? — Еще бы! В Америке ее знают даже негры преклонных годов. — Надежная? — поинтересовался Башмаков. — Как оральные контрацептивы при воздержании. — Я серьезно! — Надежней не бывает. Не волнуйся! А кто к тебе от этой фирмы обращался? — Чубакка. — Чубакка? — Это прозвище… Бадылкин. Я с ним в «Альдебаране» вместе работал. Вспомнил товарища! — Молодец! — Вот видишь, Тапочкин, а ты еще сомневался! — сказала Катя. — Подожди, может, им еще моя разработка не понравится! — А какая у тебя разработка? — По емкости кислородных шашек. — Не волнуйся — понравится. Америка всеядна, как свинья. После десерта Слабинзон сообщил, что обожрался совершенно по-русски и ему пора в «Метрополь». Перед уходом Борька долго целовал Кате руки. Башмаков пошел его провожать. По дороге к метро Слабинзон шумно радовался отсутствию негров и цветных, и только толпа журчащих по-своему вьетнамцев несколько омрачила его настроение. — Борь, я давно тебя хотел спросить, что было в голове? — В какой голове? — В ленинской. — Ничего не было. Родная земля. А ты думал, я туда бриллиант «Третий глаз Шивы» захреначил? — Что-то в этом роде. — Нет. Главное мое богатство было в коврах, точнее, в одном ковре. Помнишь, драный такой, с большими розами? — Помню. Таможенники еще носы воротили. — Вот-вот. А ведь это был редкий экземпляр. Образец русского крепостного ковроткачества. Когда я приволок его антиквару, он расчихался и выгнал меня. Тогда я пошел в библиотеку Конгресса, перерыл все альбомы, каталоги и все-таки нашел почти такой же ковер, сделанный шереметевскими крепостными. Я снял с картинки цветной ксерокс и завизировал его у главного эксперта-искусствоведа. И знаешь, сколько мне заплатил потом тот же самый антиквар? — Сколько? — Восемнадцать тысяч долларов! Американцы — жертвы экспертов. Если по телевизору эксперт скажет, что клизма с патефонными иголками способствует пищеварению, назавтра вся Америка встанет в две очереди. Одна очередь — за клизмами, вторая — за патефонными иголками. И кто-нибудь озолотится на производстве клизм и патефонных иголок. К сожалению, я тут же вложил восемнадцать тысяч в дизельное топливо… — Слушай, а ты долго привыкал? — спросил Башмаков. — К чему? — К Америке. — А что? — Да я вот думаю, если разработка понравится и меня пригласят… Все-таки три года! Мне кажется, я умру от ностальгии! — Ты умрешь от совковой доверчивости. Где ты нашел этого Чубакку? — Он сам меня нашел. Приехал прямо на стоянку. Вообще-то в «Альдебаране» его недолюбливали. А вот ведь — хороший оказался мужик. — Замечательный! Он еще за тебя премию получит. Такие мозги для Америки добыл! — Да ладно издеваться! — Серьезно! Я ведь тоже в «Золотом шансе» работаю. Только в другом отделе. — Да ты что! — Да, друг мой, жизнь — это череда глумливых совпадений! Я ведь тоже хотел тебе кое-что предложить. Но раз Чубакка меня опередил — это судьба! — Я могу… — Нет. В Америке так не принято — мешать чужому бизнесу. Вызовут в райком и отберут партбилет. Давай лучше о бабах! — Давай! А что там у вас с Валентиной на самом деле было? — Ничего. Она изменила пол. У нее теперь усы, и она работает вышибалой в пивной «У дуба». — Слушай, а как та негритянка, которая на фотографии, ничего? — спросил распалившийся от выпитого Башмаков. — На какой фотографии? — Из солнечной Калифорнии! Забыл, что ли? — А-а, Бекки? Чрезвычайно разносторонняя девушка. Но мы давно расстались. Она оказалась расисткой — не любит евреев… — А потом? — Мой бедный моногамный друг, я чувствую, присутствие в мире внебрачных гениталий отравляет тебе жизнь. Держись — помощь придет… |