Онлайн книга «Быстро вращается планета»
|
Биззи и Чак рассматривали старый фундамент за магазином. – Наверное, там стоял дом Мэддоксов. Они ведь не жили над магазином, как мы. – Наша квартира была частью магазина. – Интересно, а что случилось с их домом? – Этого мы никогда не узнаем, – печально сказала Биззи. – Я пытался взять какую-нибудь из книг Мэттью Мэддокса в библиотеке, – сказал Чак. – Но библиотекарша сказала, что их давно уже нету. Она думает, их кто-то украл. Но я отыскал несколько книжек про Веспуджию. Пойдем посмотрим их? Они сравнивали фотографии в книге с рисунками на самых последних страницах записной книжки: Зилла пыталась изобразить чернилами и красками то, что описывал ей в письмах Бран. Рисунки Зиллы, изображающие обширные равнины, террасами поднимающиеся к подножию Анд, вызывали у них ощущение мира настолько чуждого, что он вполне мог бы находиться на другой планете. Биззи вернулась к дневнику Зиллы, к рисунку высокого красивого индейца с необычно-синими, слишком близко посаженными глазами и орлиным носом. Подпись гласила: «Думаю, так должен выглядеть Геддер, тот индеец, которого Бран считает потомком брата Мадога». Чак взял одно из писем Брана и прочитал: Хотел бы я, чтобы мне больше нравился Геддер, которому явно нравится Гвен. Я чувствую себя неблагодарным, ведь он столько всего для нас сделал. Погода Веспуджии требует совсем иного строительства, чем у нас дома или в Уэльсе, и я содрогаюсь при мысли о том, что за дома мы бы тут понастроили, если бы Геддер не показал нам, как строить жилища, впускающие ветер, а не закрывающиеся от него. И он же показал нам, что тут нужно сажать – выносливые растения вроде моркови и капусты – и как защищать их от ветра. Все индейцы помогали нам, а Геддер – больше всех и заметнее всех. Но он никогда не смеется. Чак вернул письмо на место: – Не доверяю я людям, которые не смеются. Биззи устроилась нянькой и теперь после школы сразу бежала на работу, так что Чак занял ее место за кассой и притворялся, будто он Мэттью Мэддокс, а магазин у них большой и процветающий. Бабушка брала домой глажку и штопку, и ее старые руки не знали покоя. Теперь не было времени на неспешные чаепития и истории. Чак все больше и больше погружался в свои игры, воображая себя кем-то другим. Мэттью и Зилла, Бран и Гвен, Геддер и Зилле стали для него более живыми, чем все люди вокруг, не считая Биззи и бабушки. Однажды вечером миссис Мэддокс допоздна задержалась внизу, в магазине. Когда Чак вернулся домой – он рубил дрова одному из соседей, – Биззи с бабушкой пили травяной чай. – Ба, я есть хочу. Он чувствовал, как у него бурчит в животе. На ужин у них был лишь суп с сухариками. Пожилая женщина посмотрела на Чака, словно не слыша его слов. – К твоей матери пришел Датберт Мортмайн. Он сейчас внизу. – Не люблю я его, – проворчала Биззи. – А возможно, придется полюбить, – сказала ей бабушка. – Почему? – спросил Чак. Датберт Мортмайн, насколько он помнил, был неуклюжий хмурый человек, который зарабатывал разной мелкой слесарной работой. Какой у него запах? Неприятный. Тяжелый, словно глыба угля. – Он сделал предложение твоей матери. И собирается заняться магазином. – Но папа… – Поминальный пирог давно остыл. Датберт Мортмайн – ловкий делец, а магазин наш, похоже, никто так и не купит. У твоей матери нет особого выбора. И сколько бы она ни трудилась и как бы ни горевала в последнее время, она все еще красива. Неудивительно, что Датберт Мортмайн влюбился в нее. – Она же наша мать! – возмутилась Биззи. – Не для Датберта Мортмайна. Для него она желанная женщина. А он для вашей матери способ выкарабкаться. – Откуда? – спросил Чак. – Ваша мать на пороге того, чтобы лишиться и магазина, и крыши над головой. Еще несколько недель – и мы окажемся на улице. Чак просиял: – Мы можем уехать в Веспуджию! – Чтобы куда-то уехать, Чак, нужны деньги, а денег-то у нас и нет. Вы с Биззи пойдете в приют, а мы с вашей мамой… – Бабушка! – Биззи вцепилась в рукав старушки. – Ты же не хочешь, чтобы мама вышла за него замуж, ведь правда? – Я не знаю, чего хочу. Но уж точно не хочу помирать, зная, что о ней и о вас с Чаком некому будет позаботиться. Биззи с жаром обняла старушку: – Ты не умрешь, ба, ты никогда не умрешь! Ноздри Чака чуть шевельнулись. Сильно запахло одуванчиковым пухом. Бабушка высвободилась из объятий. – Ты уже знаешь, моя Биззи, что смерть приходит и к тем, кто готов, и к неготовым. Если б не беспокойство за ваше будущее и будущее вашей матери, я бы уже давно отправилась домой. Слишком уж я долго в разлуке с моим Патриком. Он ждет меня. Последние несколько дней я то и дело оглядываюсь – все кажется, вот-вот увижу его. – Бабуля! – Биззи запустила пальцы в свои кудри. – Мама не любит Датберта Мортмайна! Она не может! Я его ненавижу! – Ненависть больше вредит тому, кто ненавидит, чем тому, кого ненавидят. – Но Бранвен же она не навредила! – Бранвен не ненавидела. Бранвен любила и была предана – и выкрикнула Слово в мольбе о помощи, а не из ненависти и не ради мести. И солнце растапливало белый снег, чтобы ей тепло было спать ночью, и огонь в ее маленьком очаге не обжигал, а весело плясал, чтобы согреть ее, и молния отнесла весть ее брату, Брану, и ее ирландский король бежал на своем корабле, и ветер унес его в море, и морская пучина поглотила корабль, а Бран пришел за своей сестрой Бранвен и благословил бесплодную землю, и та снова покрылась зеленью и цветами. – А она полюбила еще кого-нибудь после того ирландского короля? – Я забыла, – сказала старушка. – Бабуля! А почему бы нам не воспользоваться этим Словом?! Может, тогда маме не придется выходить замуж за Датберта Мортмайна. – Слово нельзя использовать необдуманно. – А мы обдуманно! – Не знаю, моя Биззи. Пути должны быть пройдены. Лишь самые дерзкие перекраивают их. Слово – лишь для крайней нужды. – Разве сейчас не крайняя нужда? – Возможно, не та. – Старушка закрыла глаза и некоторое время молча покачивалась, а потом заговорила напевно, почти так же, как произносила Слово. – Ты используешь Слово, крошка моя, ты используешь Слово, но не раньше, чем время настанет. Она открыла глаза и посмотрела на Биззи таким взглядом, будто видела ее насквозь. – Но как я узнаю, что время настало? – спросила та. – Почему сейчас оно не настало? Старая женщина покачала головой и снова закрыла глаза и принялась покачиваться. |