Онлайн книга «Быстро вращается планета»
|
Лай, громкий и требовательный, все не умолкал. Вот точно так же лаял Фортинбрас, когда хотел привлечь внимание. Мег включила свет. Лай смолк. Стало тихо. Почему он прекратился? Мег поднялась с кровати, поспешно натянула халат и тапки и направилась вниз, позабыв про седьмую ступеньку. Та громко заскрипела. На кухне Мег увидела, как родители и Чарльз Уоллес гладят большущую беспородную собаку. Миссис Мёрри посмотрела на Мег безо всякого удивления: – Думаю, наша собака нас нашла. Мистер Мёрри осторожно потянул за стоящее торчком ухо собаки; второе ухо обвисло. – По виду она типичная дворняга, но, похоже, добрая и умная. – Ошейника не видать, и вообще ничего такого, – сказал Чарльз Уоллес. – Она голодная, но не слишком худая. – Найдешь ей что-нибудь поесть, Мег? – спросила миссис Мёрри. – В кладовой вроде еще оставалось что-то после Фортинбраса. Насыпав в миску корма, Мег подумала, что все они ведут себя так, словно эта собака с ними надолго. Ни в появлении собаки, ни в том, что семья так спокойно ее приняла, ничего странного не было. Фортинбрас пришел к ним точно так же: однажды возник на пороге щенком-подростком. Но именно от самой обычности происходящего на глаза Мег навернулись слезы. – Как мы ее назовем? – спросила миссис Мёрри. – Ее зовут Ананда, – невозмутимо сообщил Чарльз Уоллес. Мег посмотрела на брата, но он лишь чуть заметно улыбнулся в ответ. Мег поставила миску, и собака принялась есть жадно, но аккуратно. – Ананда, – задумчиво повторила миссис Мёрри. – Похоже на звон колокольчика. – Это санскрит, – сказал Чарльз Уоллес. – А что это означает? – спросила Мег. – Радость бытия, без которой Вселенная рухнет. – Очень уж большое имя для одной собаки, – сказала миссис Мёрри. – Она большая собака, и это ее имя, – отозвался Чарльз Уоллес. Когда Ананда закончила есть, вылизав старую миску Фортинбраса дочиста, то подошла к Мег, виляя хвостом, и протянула ей лапу. Мег взяла ее. Подушечки на лапе были холодными и грубыми. – Ты красивая, Ананда. – Ну не то чтобы, – с улыбкой сказал мистер Мёрри, – но она определенно умеет подать себя. Засвистел чайник. – Я сейчас заварю чай от простуды. – Миссис Мёрри выключила конфорку и залила кипятком стоявшую наготове кастрюльку. – А потом пойдем спать. Уже поздно. – Мама, – поинтересовалась Мег, – ты не знаешь, как зовут миссис О’Киф? Бранвен? – Кажется, да, хотя я вряд ли когда-нибудь решусь называть ее так. – Она поставила перед Мег чашку, над которой поднимался пар. – Помнишь простыни, которые она нам подарила? – О да, превосходные старинные льняные простыни. – С инициалами. Большая буква М в середине, а по краям Б и З, немного поменьше. Ты не знаешь, что означает З? – Зоя, или Зилла, или еще что-нибудь необычное. А что? Мег снова ответила вопросом: – А имя Бранвен что-нибудь означает? Оно какое-то странное. – Самое обычное ирландское имя. Кажется, первая Бранвен была ирландской королевой, хотя прибыла она из Англии. Возможно, она была из пиктов, точно не скажу. – Когда это было? – спросил Чарльз Уоллес. – Точно не знаю. Давно. – Больше двух тысяч лет назад? – Наверное, около трех. А что? Чарльз Уоллес налил молока себе в чай и внимательно посмотрел на непрозрачную жидкость. – Это может оказаться важным. В конце концов, это имя Ма О’Киф. – Она родилась здесь, в деревне, ведь так? – спросила Мег. – Мэддоксы жили здесь с незапамятных времен, – ответил отец. – Она последняя из семейства, но Мэддоксы играли тут важную роль в восемнадцатом и девятнадцатом веках. А потом для них настали тяжелые времена. – А что случилось? – не унимался Чарльз Уоллес. Мистер Мёрри покачал головой. – Думаю, твоей матери или мне надо как-нибудь найти время и изучить историю деревни. Наши корни тоже погребены где-то в ее прошлом. Я унаследовал этот дом от двоюродной бабушки, которую почти не знал, как раз когда мы приняли решение уехать от городской суеты и продолжить исследования в тишине и покое. И этот дом стал решающим доводом. – Оказалось, что здесь у нас остается не больше времени для других занятий, чем в городе, – печально произнесла миссис Мёрри. – Но по крайней мере, здесь мы заваливаем себя работой сами – никто нам ее не навязывает. – Эта Бранвен, – продолжал расспрашивать Чарльз Уоллес, – была важной королевой? Миссис Мёрри приподняла брови: – Откуда этот внезапный неуемный интерес? – Бранвен Мэддокс О’Киф была необычайно интересна сегодня вечером. Миссис Мёрри пригубила чай: – Я не вспоминала мифологию Британских островов с тех самых пор, как вы стали слишком большими, чтобы читать вам на ночь. Полагаю, что Бранвен была важной персоной, иначе я бы ее не запомнила. Извини, но добавить мне нечего. Последние годы я больше интересовалась клеточной биологией, чем мифологией. Чарльз Уоллес допил чай и отнес чашку в раковину: – Ничего, если я пойду пройдусь? – Лучше не надо, – сказал отец. – Уже поздно. – Пожалуйста, папа. Мне нужно послушать. – И голос, и лицо его казались очень юными. – А тут послушать нельзя? – Слишком много отвлекающих факторов, слишком много чужих мыслей… – Это не может подождать? Чарльз Уоллес посмотрел на отца и ничего не ответил. Мистер Мёрри вздохнул: – Все мы приняли миссис О’Киф и события этого вечера близко к сердцу, но ты всегда был склонен слишком много на себя взваливать. Голос мальчика напрягся. – На этот раз я ничего на себя не взваливал. Это возложила на меня миссис О’Киф. Отец серьезно посмотрел на него и кивнул: – Куда ты собрался? – Недалеко. К звездному валуну. Мистер Мёрри сполоснул свою чашку, и еще раз сполоснул, и еще. – Ты еще ребенок. – Мне пятнадцать лет. И со мной ничего не случится между домом и камнем. – Хорошо. Только недолго. – Не дольше необходимого. – И возьми с собой Ананду. – Мне нужно побыть одному. Пожалуйста, папа. Мистер Мёрри снял очки, посмотрел сквозь них на сына, держа очки на отлете, потом надел снова. |