Онлайн книга «Чувство Магдалины»
|
– Ой, как хорошо! Теплый еще… Ровная мерцающая гладь моря была удивительно спокойна. Маша и Лео сели на песок. Они долго молчали, пока Маша не произнесла с тихим вздохом: – Ну что, поговорим? Только я первой начну, ладно? – Хорошо… – так же тихо откликнулся Лео. – Понимаешь, я очень любила тебя тогда. Очень любила. И счастлива была безумно. А с другой стороны – я не смогла бросить Платона одного. Так почувствовала его отчаяние, будто сама его пережила. Да, оно было моим собственным. Я не умею этого объяснить, Лео. Много раз пыталась, но так и не смогла никому объяснить. Наверное, и не надо объяснять, если не получается. – А знаешь, почему не получается? – Почему? – Потому что этому нет объяснения. – Чему нет объяснения? – удивилась Маша. – Тому, что в тебе сидит необходимость помочь человеку? – Необходимость помочь есть у всех, Маш. Вопрос в другом – в какой степени помочь. Никто не должен класть себя на алтарь этой помощи, как жертву. Это неправильно, это глупо, в конце концов. – И даже когда в помощи нуждается твой брат? Что ты говоришь, Лео? Как можно бросить в беде родного брата? – Маш, но это мой брат! Не твой! В этом все дело! Я бы сам с ним разобрался! И разве я тебя просил тогда заниматься Платоном? Нет, не так… Разве надо было им заниматься до такой степени, что… – До какой степени? Ну же, продолжай! – До степени предательства! Ведь ты же меня предала, согласись? – Я любила тебя, Лео. – Значит, тем более предала… – Нет! – с уверенностью воскликнула Маша. – Ты просто не должен был уезжать. Твой брат попал в беду, и ты должен был остаться с ним, должен! Да, это был твой долг, твое обязательство! А ты поехал за славой, за успехом! Ты сам это выбрал, Лео! И потому… – И потому тебе пришлось взять на себя мое обязательство, так выходит? – Значит, так, да. Маша усмехнулась горько, чуть прищурила глаза. Потом повторила более отчетливо: – Значит, так, да. И взяла, и даже перевыполнила… – Вот именно – перевыполнила! И тоже во благо Платону, да? А обо мне ты подумала в тот момент? Как мне будет больно? – Я спасала твоего брата, Лео. – А я тебя об этом просил? – А разве надо об этом просить? Это само собой происходит… – Ну, это только у тебя так происходит, в индивидуальном порядке. А у других… – Да какое мне дело до других! И вообще… Ты что думаешь, я оправдываюсь перед тобой? Как получилось, так и получилось! – Да, мне было бы лучше, если б ты сейчас оправдывалась. Потому что ты не права, Маша. – Знаешь, Лео, не надо было нам вообще затевать этот разговор, все равно мы истины не найдем. Такой, чтобы всех устроила. – Истину искать не надо, она уже есть, она давно найдена. – И в чем же истина? – А в том… Нельзя быть хорошей для всех, Маш. Если ты стремишься быть хорошей для всех, твое хорошее обязательно возьмут. Используют его, а потом выбросят за ненадобностью. А ты останешься ни с чем. Так нельзя жить, пойми меня… – Да, нельзя. Я знаю. Но я такая, и я с этим живу. И не жалею ни о чем. И вообще, нам надо идти, Лео. Ленечка там один. – Ты опять придумываешь для себя жертвенный алтарь, тебе не кажется, Маш? И чем все это закончится, разве не знаешь? У тебя все равно заберут ребенка, никто тебе не позволит оформить над ним опеку! Оснований нет, понимаешь? Маша быстро поднялась на ноги, начала торопливо натягивать босоножки. Лео проговорил с досадой: – Ну куда ты! Подожди, Маш… Маша выпрямилась, глянула на него с отчаянием. Улыбнулась, пожала плечами, быстро пошла прочь. Лео зарычал от досады, стукнул себя кулаком по коленке, потом поднялся, пошел вслед за ней. Догнал, схватил за плечо: – Маш, погоди… Ну, прости меня, пожалуйста. Да, грубо сказал про Ленечку… Прости! Да я вообще не это хотел сказать, Маш! Она повела плечом, стряхивая ладонь Лео, еще прибавила шагу. Лео развел руки в стороны, постоял немного, потом догнал, молча пошел рядом. Дорога нырнула в заросли камышей, и наверное, это было очень романтично – идти сквозь них вдвоем, в свете луны… Слушать камышовый шорох, чувствовать едва уловимое движение, ощущать себя отгороженными от всего мира плотной стеной – справа и слева. Очень романтично, только не для Маши и Лео, так и не сумевших объясниться друг с другом, не сумевших понять друг друга. И оттого им обоим хотелось, чтобы поскорее осталась позади эта «камышовая» романтика, оказавшаяся в данный момент не к месту и не ко времени. Когда подошли к дому, Лео снова проговорил тихо: – Погоди, Маш… Она остановилась, но головы не повернула – ждала, что он скажет дальше. Ничего не сказал. Маша открыла калитку, вошла во двор дома. А он так и остался стоять на улице, досадуя на себя. В окнах дома вспыхнул свет и вскоре погас. Во дворе тоже было тихо – наверняка все угомонились и уснули. Лео вздохнул, тихо вошел во двор, закрыл за собой калитку. Потом сел на лавку под навесом, оперся локтями о стол, жал руками голову. Почувствовал, как устал за день. Очень хотелось спать, но он знал, что не уснет этой ночью. Хоть и будет стараться, а не уснет… * * * – Маша, отпусти его! Ну все равно ведь придется, другого выхода нет! Ну же, отпусти… Картина во дворе была душераздирающей. Ленька всем своим дрожащим от напряжения тельцем впился в Машу, сдавив ей шею руками так, что она едва дышала. И она тоже оплела Ленькино тельце руками, и прижимала к себе так, будто пыталась окончательно упрятать его в себе. Выскочившие из летней кухни Антон с Платоном смотрели на все это действо осоловелыми глазами, а дед Иван сидел на лавке под навесом, понурив голову, шарил по столешнице руками, не зная, куда их приспособить. Да и куда их приспособишь? Бесполезны руки-то, драться же не станешь с этой зловредной бабой из опеки. Да она и не зловредная вовсе, она свою инструкцию исполняет. Остался малец сиротой, значит, прибрать его под государственную опеку надо. И Машутка это все понимает, конечно же. Но все равно цепляется за Леньку, хоть и понимает. И Ленька за Машутку тоже цепляется, хоть и не понимает ничего. Надо бы ему объяснить, да как объяснишь? Ох, горе, горе… – Послушайте, женщина… Как вас там… – шагнул к представителю опеки Антон, сделав просительное лицо. – Ну давайте не будем так грубо, что же вы. Дайте ребенку успокоиться. Видите, как он дрожит! Ну хотя бы руками его не трогайте! – Так потом еще хуже будет… – нервно произнесла женщина, отирая носовым платком влажную шею. – Лучше сразу. Чего по кусочкам-то отрезать? И не вмешивайтесь, пожалуйста! Я знаю, что говорю! Кто вы такие вообще? |