Онлайн книга «Маленькие люди»
– Ага, – ответила она рассеянно. – Идите… Кстати, вы вечером меня до дома не подкинете? Или у вас дела? – Подкину, разумеется. Как закроетесь, зайдите. А деньги за книгу я вам на счет скину, хорошо? – Да как вам будет угодно, – ответила она. Вернувшись в аптеку, я уселся за старый канцелярский стол, вероятно, служивший верой и правдой самой миссис Штайнер, положил книгу перед собой и задумался. Итак, шкаф и его содержимое принадлежали хозяйке лавки и не были предназначены на продажу. Вместе с тем дневник велся от лица мужчины. Ключом к разгадке была закладка – пожелтевшая от времени старая фотография. На ней мужчина нормального роста сидел в кресле, а рядом с ним стояла чуть пухлая девушка-лепрекон. Никаких надписей на фото не было, но я рискнул предположить, что передо мной не кто иной, как миссис Штайнер со своим мужем. Тогда дневник, получается, принадлежит ему. Я подумал, что следует побольше узнать о семье Штайнеров. В этом вопросе меня могли проконсультировать два человека – Мэри-Сьюзен и Барт. Я решил обратиться к последнему и набрал его номер. – Добрый день, док! – послышался безмятежный голос экс-президента, а ныне бравого охранника. – Как ваше самочувствие? – Спасибо, ничего, все нормально, – я догадался, что Барт, конечно, тоже уже знает о произошедшем. – Барт, я… – Ох, а у нас тут из-за ваших неприятностей такой переполох! – не дал мне договорить Барт. – В общем, с утра пораньше, я только на службу пришел, еще и перекусить не успел, примчался Бенджен. Ему срочно нужен был Харконен. Того, понятно, на месте не было, и пока мы его ждали, Бен рассказал мне, что с вами приключилось. Потом появился Харконен, и Бенджен тут же ушел с ним. Говорили они минут сорок, и разговор, по-моему, был весьма неприятный. Но Бенджен вышел оттуда, насколько я могу судить, довольный. Потом приехал Харконен-младший с… – Барт замялся. – С Ариэль, – подсказал ему я. – Ага. Как же мне хотелось врезать прикладом в его довольное рыло! Короче, они поднялись наверх, и малой чего-то задержался в кабинете у отца, а потом вылетел оттуда как пробка из бутылки. За ним выскочил сам Харконен-старший, схватил его за руку, забрал ключи от машины и отвел в Харконен-центр. После чего вернулся обратно, злющий, как собака. А потом из канцелярии выскочила мисс Кэрриган, вся такая встревоженная, и помчалась в Харконен-центр, но так и не дошла до него, поговорила с кем-то по телефону и понуро вернулась обратно. – Уф, – сказал я. – Вы думаете, все это из-за меня? – А то! Конечно, все это связано с вашим вечерним… эээ… приключением. Не знаю, что Бен сказал этому молодому прохиндею, но шеф умеет разговаривать с нашими бонзами. Так что Фредди, я полагаю, сидит в гостинице под замком, машину его Питер отогнал домой. Ну, скажу я вам, умеете вы поставить город на уши! Держу пари, что старик Харконен уже горько жалеет, что так легко подсуропил вам гражданство. – Чихал я на него с его сынулей с высокой колокольни, – сердито сказал я. – Барт, вы можете сейчас разговаривать, я вас не отвлекаю? – От чего вы можете меня отвлечь? Сегодня скука смертная, даже Кэмерон почему-то не явился. Вот завтра мне после четырех лучше не звонить, завтра «Ман-Сити» играет с «Астоном». Горожане им, конечно, пропишут, но смотреть на манчестерский футбол всегда наслаждение. – Тогда я задам вам несколько вопросов. Хочу, чтобы вы меня проконсультировали… Как, согласны? – С превеликим удовольствием, док. А что вас интересует? – Кто был мужем миссис Штайнер? – Игги Штайнер. Тот самый архитектор, что подарил городу собор, Гроб и ратушу. Помните, я вам рассказывал? Тут кто-то позвонил мне на мобильный телефон, наверно, Чандра. Я поколебался, но не стал отвлекаться. Перезвоню после того, как поговорю с Бартом. Надеюсь, за это время ничего не случится. – Он, я так понимаю, не местный? – Тогда из местных были только Харконены с Кохэгенами, городу еще и двадцати лет не было. – Стоп-стоп, в каком это году было-то? – Я ж говорю, в тридцатых. Я изумленно присвистнул: – Ничего себе! Сколько же лет было миссис Штайнер, когда она умерла? – Сто два. Она всех племянников своих пережила, ее имущество наследовал внучатый племянник. Они с Игги поженились в тридцать пятом, кажись, или около того, а в тридцать девятом он окончательно рехнулся, так, что его вязать приходилось. – На почве чтения Лавкрафта? – Ну, я же вам рассказывал! Он просто повторил судьбу этого писателя. Ужас, что с человеком творилось, чего он только не говорил. Какие-то мрачные фантазии… А главное, он нас всех стал бояться, даже свою жену. Говорил, что лепреконы – посланцы из инобытия, они, мол, не совсем даже люди. Ну, его, ясное дело, повязали и заперли во флигеле больницы. А потом прошляпили, не уследили, и он как-то ухитрился вскрыть себе вены. Печальная история. – Да уж… – ошеломленно сказал я. – Вот так история… Спасибо, Барт, вы мне очень помогли. – Говорят, незадолго до этого у него изменилась тема его бреда. Он перестал бояться лепреконов, но кричал, что мы все в опасности. А перед смертью написал кровью на стене пейзаж. – Пейзаж? – я по-прежнему не мог собраться с мыслями. – Ну, кровью-то много не порисуешь. Там, говорят, был нарисован его собор, а над ним почему-то комета. А что хоть случилось, док? – Да ничего. Хотел просто узнать побольше о бывшей хозяйке дома, где будет моя аптека. Я вам сильно помешал? – Да говорю же, нет! Я совсем не против почесать язык. Все равно делать нечего. Тем более если это вам, док, интересно. Там, кстати, не осталось бабкиных книжек? Если что-то есть, я бы это… – Взяли почитать? – ухмыльнулся я. – Ага. Миссис Штайнер мне иногда давала книги. У нее там было немного по истории войн, я такое люблю. Лавкрафта, кстати, я тоже у нее брал. Но как-то не пошел он у меня, больно уж мрачный да заумный. – Зайдите в свободную минутку, подберем что-нибудь, – предложил я. Что ж, вероятно, на Ариэль с Бартом список клиентов «Публичной библиотеки миссис Штайнер» не заканчивался. – Ну, выздоравливайте, док. И впредь будьте осторожны! – И вам не хворать, – ответил я и завершил звонок. К счастью, свой дневник Игги Штайнер вел по-английски, время от времени вставляя немецкие слова и целые предложения, которые мне приходилось переводить с помощью гугл-переводчика. Он пояснял, что это его языковая практика, поскольку в Хоулленде ему, вероятно, придется задержаться надолго. По мере чтения дневника я все яснее и яснее представлял этого человека, склад его личности, его увлечения, симпатии и фобии, эпоху, в которую он жил. Это было похоже на историческую реконструкцию: из мглы времени постепенно выплывали конкретные детали, обстоятельства, люди, человек, ведущий этот дневник… |