Книга Любовь.mp3, страница 40 – Павел Парфин

— Ты хотел сказать — ушам.

— Да, Гапон, так странно слышать от тебя такие слова.

— Ничего тут странного. Это ж не мои слова — Филиппа.

— Сынок, по-моему, ты заметно поумнел.

— Ну да, после того как ты двинула меня головой о стенку.

— Прости, сынок, но ты ж сам виноват.

— Что там, Ален, к чему ты прислушиваешься?

— Что там, Аленка? С тобой все в порядке?

— Обними меня, Эрос.

В открытое окно кухни, где Нонна Юрьевна угощала ребят чаем с прошлогодним клубничным вареньем, залетела песня. Как шальная оса, залетела на невидимых крыльях июньского ветерка. Падкая на сладкое человеческое счастье песенка какое-то время металась по кухне, отражаясь от стен. Но вдруг прозрачным мотыльком покорно замерла на левой руке Ален.

— Кого это опять глючит? Тебя, что ли, Палермо?

— Почему сразу меня?

— Блин, Кондрат, ты опять за свое?!

— Сынок, и правда, ну что ты к парню привязался? Ему и без того досталось от тебя.

— Я привязался?! Да это вы на меня накинулись! Ну вас всех! «И нет у меня никого, кто станет судить меня», ясно?!

— Зачем ты убрал руку? Тебе неприятно обнимать меня?

— Ну что ты, Аленка! Я просто хотел налить чаю.

— Не надо чая, пошли отсюда.

— Ну вот, гармонии больше нет, согласия нет.

— Не скули, Палермо. А не нравится — вали вместе с ними! «Почему вы проклинаете меня и почему вы почитаете меня?» Ну, кто скажет мне?

Но они ушли. А Кондрат остался. И мать его тоже осталась. Потому что несмотря ни на что, несмотря на то, что он сотворил себе кумира и дьявола, Нонна Юрьевна любила своего сына. Ведь еще Господь сказал: «…вы любите то, что вас обманывает».