Книга Жестокий принц, страница 22 – Холли Блэк

Теперь, когда я во всеуслышание заявила о намерении подавить Кардана своим величием, держаться в тени уже не имеет смысла.

— Это зависит от того, через какое созвездие проходит дождь и в каком направлении падают звезды. — Еще не успев закончить, я чувствую, как сдавливает горло. Как хорошо, что сейчас темно, и мне не приходится видеть противное выражение на физиономии Кардана. Или Никасии.

— Отлично, — кивает Ноггл. — Вот почему так важно тщательно все записывать. Продолжай!

— Какая скука, — ворчит Валериан. — Пророчества — это для ведьм и малых народцев. Нам полагается постигать предметы более достойные. Если я намерен провести ночь на спине, то в самый раз постичь науку любви.

Кто-то смеется.

— Хорошо, — уступает Ноггл. — Тогда скажи мне, какое небесное событие предвещает успех в любви?

— Раздевание, — отвечает Валериан под еще более громкий смех. — Когда девушка снимает платье.

— Эльга? — Наставник обращается к девушке с серебристыми волосами, смех которой напоминает звук бьющегося стекла. — Можешь ответить? Похоже, его неудача в любви и объясняется незнанием.

Эльга бормочет что-то невнятное и запинается. Подозреваю, просто не рискует вызвать неудовольствие Валериана.

— Неужели мне нужно снова обращаться к Джуд? — насмешливо спрашивает Ноггл. — Или к Кардану? Может быть, ты нас просветишь?

— Нет, — коротко отвечает Кардан.

— Что так?

В голосе Кардана звенят злоба и уверенность в своей власти.

— Я согласен с Валерианом. Урок скучен. Зажгите лампы и начните другой, более достойный и полезный.

Ноггл держит долгую паузу.

— Да, мой принц, — говорит он наконец, и все световые шары вокруг нас вспыхивают. Глаза привыкают не сразу, и я несколько раз моргаю. Интересно, приходилось ли Кардану когда-нибудь заниматься тем, что ему не по вкусу. Неудивительно, что на лекциях он почти всегда спит.

— У нее плохое зрение, — с притворным сочувствием говорит Никасия, и я лишь теперь понимаю, что она стоит надо мной и размахивает моей тетрадкой, демонстрируя всем мои каракули. — Бедная, бедная Джуд. Сколько трудностей ей приходится преодолевать.

На пальцах и золотистых манжетах платья — повсюду чернильные пятна.

Кардан разговаривает о чем-то с Валерианом. Локк с обеспокоенным лицом наблюдает за нами, а Ноггл роется в стопке толстенных пыльных фолиантов, пытаясь, наверно, придумать, какой урок может понравиться Кардану.

— Извини, что не можешь разобрать мой почерк. — Я дергаю тетрадку. Страницы рвутся, так что от моей вечерней работы мало что остается. — Но я бы не сказала, что это недостаток.

Никасия бьет меня в лицо. Застигнутая врасплох, я спотыкаюсь и падаю на колено, лишь в последний момент собравшись, чтобы не растянуться на земле. Щека жжет и горит, в ушах звенит.

Я думала, что понимаю, как ведется игра. И, оказывается, ошибалась.

— Знаешь, так нельзя. — Бессмыслица, конечно, но ничего другого в голову не приходит.

— Я могу делать все, что хочу, — тем же надменным тоном отвечает она.

Остальные взирают на нас в полном изумлении, а Эльга даже прикрыла рот ладонью. Смотрит из далека и Кардан, и по выражению лица ясно, что своим поступком Никасия совсем ему не угодила. Все то время, что я нахожусь среди них, никто не позволял себе переступать определенные границы. Когда нас с сестрой столкнули в реку, этого никто не видел. Так или иначе, я живу в доме генерала и нахожусь под его защитой. Кардан еще мог бы набраться смелости и бросить ему вызов, но остальные, как мне представляется, если и решились бы нанести удар, то только исподтишка.

Похоже, я разозлила Никасию так, что она позабыла об осторожности.

— Вызываешь меня на поединок? — спрашиваю, поднимаясь, и представляю, с каким удовольствием посчиталась бы с ней. — Потому что если да, то право выбора времени и оружия за мной.

Не сразу, но до нее все же доходит, что мой вопрос требует ответа. Я могу быть для них грязью под ногами, но это не освобождает Никасию от обязательств перед собственной честью.

Уголком глаза замечаю идущего к нам Кардана. Тревожное беспокойство смешивается со страхом. С другой стороны Валериан толкает меня в плечо. Делаю шаг в сторону, но недостаточно быстро, чтобы избежать волны запаха перезревших фруктов.

Высоко над нами, в черном куполе ночи, падают семь звезд. Машинально вскидываю голову, но определить точную траекторию падения уже не успеваю.

— Кто-нибудь отметил? — кричит Ноггл и роется в бороде в поисках карандаша. — Это же то самое небесное событие, которого мы ждем! Кто-то должен был отметить точную исходную точку. Быстрее! Записывайте все, что помните.

Пока я смотрю на звезды, Валериан прижимает к моим губам что-то мягкое. Яблоко, гнилое и сладкое. По губам, по языку бежит медовый сок со вкусом солнца, бестолковой радости и пьянящего безрассудства.

Заговор Дайна защищает меня от колдовских чар и постороннего контроля, но эльфийские фрукты лишают тебя контроля даже над самим собой.

О нет, нет, нет, нет.

Я выплевываю яблоко, и оно катится по земле, но его яд уже проник в меня и начал свою разрушительную работу.

Соль. Я тянусь за своей корзиной. Мне нужна соль. Соль — противоядие. Она рассеет туман у меня в голове.

Видя, что я пытаюсь сделать, Никасия подхватывает корзинку и, пританцовывая, отступает. Валериан толкает меня на землю. Пытаюсь отползти, но он держит и снова запихивает мне в рот тухлое яблоко.

— Горько во рту? Я подслащу.

Гнилая мякоть забивает рот и нос.

Не могу дышать. Не могу...

Мои глаза открыты, и я вижу над собой лицо Валериана. Задыхаюсь. Он смотрит на меня с легким любопытством, как будто ждет, что будет дальше. С периферии зрения наплывает тьма. Я задыхаюсь... умираю...

Хуже всего — расцветающая внутри и стирающая ужас радость. Все прекрасно. В глазах все туманится и плывет. Я тяну руку к лицу Валериана, но мир идет кругом, и ничего не получается, а уже в следующую секунду это не имеет никакого значения. Зачем обижать его, когда я так счастлива?

— Сделайте что-нибудь! — говорит кто-то, но я в своем бредовом состоянии не могу определить, кто именно.

Внезапно кто-то отшвыривает Валериана в сторону. Я кашляю и перекатываюсь на бок. Кардан стоит надо мной. Слезы вперемешку с соплями бегут по моим щекам, но меня хватает только на то, чтобы, лежа на земле, выплевывать кусочки приторно-сладкой мякоти. Почему я плачу? Не знаю.

— Хватит. — На лице Кардана какое-то непривычно странное выражение. На скулах играют желваки.

Я смеюсь.

Вид у Валериана недовольный, даже мятежный.

— Не дашь позабавиться?