Книга Румо, или Чудеса в темноте, страница 122 – Вальтер Моэрс

— Ну ладно, — вновь заговорил Укобах, когда все трое двинулись дальше. — Мы оказываем тебе услуги одну за другой. Выдали все тайны своего народа и с риском для собственной жизни пытаемся незаметно провести в Бел. Думаю, теперь твоя очередь.

— Ты о чем? — не понял Румо.

— Твоя очередь рассказывать. Идти еще далеко. Интересно, зачем ты так рвешься в Бел вопреки здравому смыслу. Хотелось бы знать, ради чего мы рискуем жизнью. И кто такая эта таинственная Рала?

— Я не мастер рассказывать, — возразил Румо.

— А ты просто пропускай неинтересные места, — посоветовал Рибезель. — Рассказывай только самое занятное.

МЕДВЕЖИЙ БОГ

Рала готова к смерти. Она могла стерпеть все: боль, озноб, жар, тошноту, но только не эту гримасу безумия. Кто бы ни стоял за всем этим, он победил. Противника, вступившего в сговор с безумием, не одолеть. Рала хотела просто уснуть, без снов, без боли, без страха.

— Рала?

Рала вздрогнула. Кто ее зовет? Снова этот голос?

— Рала? Не бойся! Это всего лишь я.

Внутренним взором Рала видела лишь черноту.

— Я прошел долгий путь.

Что-то мелькнуло в потемках.

— Да, очень долгий путь, дочурка. — Из темноты выступила массивная черная фигура, и Рала узнала Талона. Талон Когтистая Лапа, медвежий бог, ее приемный отец и спутник на охоте.

— Здравствуй, Рала! — приветствовал ее Талон.

— Здравствуй, Талон! Я думала, ты умер, — отвечала Рала. В последнее время с ней столько всего произошло, что она ничему не удивлялась.

— Не решаюсь спросить, — продолжал Талон, — но медлить нельзя. Итак, скажи мне, детка: неужели то, что я вижу, происходит на самом деле?

— А что ты видишь?

— Ты желаешь умереть?

— Верно, — отозвалась Рала.

— Шутишь?

— Вовсе нет.

— Не то чтобы я вмешивался в твои дела, но я-то уже умер и знаю: не так-то это приятно.

— Я больше не могу, — прошептала Рала.

— Понимаю. Хм. Больно, да?

— Боль я могу терпеть.

— Что может быть хуже боли?

— Ужас, Талон. Страх.

— Ясно. Это трудно вынести.

— Ты восстал из мертвых, только чтобы сказать мне это?

— Что? Да. Нет! Ну вот, ты сбила меня с мысли.

— К делу, Талон! Я умру, и мы будем вместе.

— Плохая идея. Я умер слишком рано. Совершил ошибку. Учись на моих ошибках.

— Какая же это ошибка? Что ты мог поделать?

— Убежать, когда в меня летела палка, — ответил медведь.

— Послушай, Талон. Я не могу больше. Я устала. Мне страшно. Я хочу спать.

— Ты уже говорила. Помнишь, что мы делали в лесу?

— Охотились?

— Конечно! Охотились. На кроликов. Весело было?

— Только не кроликам.

— Верно. А помнишь, что делали кролики?

— Убегали.

— Именно. А помнишь, как они убегали?

— Перебегали от одного укрытия к другому.

— Именно так они и делали! Мелкие поганцы. И как часто им удавалось уйти?

— Часто.

— Вот-вот, девочка моя. Очень часто, — усмехнулся Талон. — Понимаешь, к чему я клоню?

— Я должна бежать?

— Умница! Узнаю свою Ралу! Побежали вдвоем! Как прежде, в лесу. — Талон так взглянул на Ралу, что та едва не расхохоталась.

— Но как это сделать? Я и пошевелиться не могу. Меня заперли в этой машине.

— Знаешь, в чем прелесть смерти? — шепотом спросил Талон.

— Нет. Наверное, в том, что все позади.

— Да что ты знаешь о смерти! Нет, совсем наоборот. Главное — впереди, все только начинается, дочурка! Дух обретает свободу. Свободу от разума, ведь разум — это тюрьма, а заботы и страхи — в ней тюремщики. Когда умрешь, дух вырвется на свободу сквозь прутья решетки и ты, наконец, поймешь, что такое свобода.

— Ближе к делу, Талон.

— Я научу тебя, как освободиться от оков.

— Правда?

— Разумеется, ты не сможешь унестись в космос, увидеть кольца Сатурна и все такое — нет! Для этого пришлось бы умереть по-настоящему. Мы ведь этого не хотим. Послушай-ка! Я научу тебя освобождать дух от разума, и тот станет свободно парить в твоем теле. Это я умею!

Рала рассмеялась.

— Я поняла: на самом деле тебя здесь нет, все это — лишь прекрасный сон, он заставляет меня забыть о боли. Но продолжай!

— Некогда спорить, хотя мне есть что ответить. Скажу еще вот что: то, что вы, живые, называете снами, на самом деле — нечто иное. А теперь идем! — И Талон протянул ей свой огромный коготь.

Рала колебалась.

— Идем же! — проревел Талон. — Пора убираться отсюда.

ВОПРОС ТИКТАКА

Генерал Тиктак пребывал в прекрасном настроении. В последнее время такое случалось нередко. Сегодня он приступит к допросу — самой интересной части работы. Воля Ралы сломлена. Что за крик! Не просто крик, а фанфары, сигнал к началу нового этапа их отношений. С сегодняшнего дня он начнет разговаривать с пленницей, и они вдвоем пойдут по следам смерти. Процесс начнется сегодня!

Настала великая, неповторимая минута. Нельзя осквернять ее какой-нибудь глупой болтовней. Первый вопрос особенно важен. Генерал долго над ним размышлял. Нужно дать Рале почувствовать его страсть, нежность, понимание. Задача для настоящего поэта, и генерал Тиктак очень гордился тем, что придумал подходящий вопрос сам.

Медленно и торжественно приблизился генерал к медной деве, склонился над ней и прошептал:

— Испытываешь ли ты [тик] то же удовольствие, что и я?

Рала не отвечала. Конечно, она смутилась, не ожидая столь романтического вопроса, и теперь, вероятно, ищет подходящий ответ. Нужно дать ей немного времени.

Тиктак стал ждать.

А может, она не так его поняла? Или он спросил слишком тихо? Несколько минут спустя он повторил вопрос, на сей раз немного отчетливей: