Книга Фарамунд, страница 24 – Юрий Никитин

Громыхало спросил тем же гулким грохочущим голосом:

— А что... вы не останетесь?

В голосе палача звучало удивление. Фарамунд понял, что хозяин любит наблюдать за пытками. А то и сам берет в руки клещи.

— Сперва разберусь там, — ответил Лаурс зло. — Слишком много убитых... Почему, кто прозевал? Ты заставь говорить этого, а я — тех лодырей, что как-то пропустили этих сволочей. Наверное, и выпустили...

— Он был не один?

Лаурс вместо ответа лишь ударил пленника под ребра, но теперь Фарамунд лежал другим боком. Удар отозвался болезненно, однако Фарамунд заставил себя не повести и бровью. Он понял, чего хочет хозяин бурга, значит — надо растянуть пытку как можно дольше.

— Стойкий, — усмехнулся Лаурс недобро. — Ничего, Громыхало и не таких ломал!.. Как только начнет орать, тут же кликни!

— Слушаюсь, хозяин, — ответил палач, которого тот назвал Громыхало. — С виду он крепкий, но до вечера вряд ли дотерпит.

Когда шаги хозяина затихли, Фарамунд сказал негромко:

— Да ты и сам крепкий... Был воином? А то и десятником?

— Довелось, — ответил Громыхало довольно. — У тебя наметан глаз... Ты сам тоже... того. Говорят, ты дрался, чтобы дать сбежать своему дружку? Мог бы и сам, но задерживал?

— Да, — ответил он. — Настоящий вожак должен заботиться о своих людях, верно?

Громыхало положил на раскаленные угли щипцы, острые штыри. Широкое лицо было деловитым, задумчивым.

— Это верно. Но так мало кто делает.

— Как видишь, я делаю.

— Ну, ты... Вот и попался.

Он гулко хохотнул, довольный своим умозаключением. Толстые щеки затряслись. Фарамунд сказал, стараясь придать голосу как можно больше убедительности:

— Да, но мои люди ушли. И сейчас делят добычу. А мы взяли немало золота! И камешков. На них можно хоть такую крепость построить, хоть еще больше.

Громыхало кивнул в задумчивости.

— Да, это ты... гм... за таким, понятно, люди идут. Сейчас мало кому можно доверять.

Он рывком поднял Фарамунда, крякнул, вскинул его на широкий стол. В глазах палача Фарамунд уловил некоторое одобрение. То ли его немалого веса, то ли вздутых мышц воина.

Освободив правую ногу, он умело привязал ее на угол стола, левую — на другой. И только убедившись, что пленник привязан крепко, поочередно развязывал и закреплял руки.

Фарамунд оказался распятым, он скосил глаза на жаровню. Железные прутья накалялись на глазах. Кончики стали темно-вишневого цвета, медленно, но неотступно превращались в алые. А темно-вишневый поднимался выше.

Громыхало надел кожаный передник, широкий, от которого пахло засохшей кровью, так же неспешно натянул толстые кожаные рукавицы. Фарамунд заставил себя дышать ровнее. Сердце колотилось как схваченный воробей.

— Ты мог бы уйти со мной, — проговорил он как можно небрежнее. — У меня вдоволь припрятано золота. Ты уже знаешь, что я держу слово.

Широкое лицо палача расплылось еще шире, он тихонько ржанул, как огромный сытый жеребец:

— Уйти?.. Да отсюда комар не вылетит!

— Но мои люди вылетели, — напомнил Фарамунд.

— Их спины прикрывал ты! — возразил Громыхало.

— Но сейчас нас будет двое...

Громыхало вместо ответа ухватил прут. Раскаленный конец стал почти оранжевым, а из толстой рукавицы пошел пар. Громыхало приблизился к пленнику, сказал благожелательно:

— Лучше начинай орать, вот тебе добрый совет. Все равно кончится одним. Тебя убьют. Ну, разве что шкуру сдерут для потехи. Так чего терпеть зря?

Раскаленный конец приблизился к груди. Жар опалил кожу. Фарамунд скосил глаза на алую головку прута. Там вспыхивали искорки, словно внутри железа бродили такие же призрачные существа, что появляются в пурпурных углях костра. Жар приблизился, Громыхало внезапно ткнул прутом в тело, Фарамунд успел задержать дыхание, стиснул челюсти. Боль хлестнула в мозг, едва не разорвала череп. В воздухе запахло горелым мясом.

Громыхало с интересом всматривался в лицо пленника:

— Ну, как?

— Терпимо, — ответил Фарамунд сквозь зубы. Он чувствовал, что второй раз может не выдержать такого прикосновения. Запах горелого мяса, его собственной плоти, вызывал тошноту и подленький страх. — Этим меня кричать не заставишь. Можешь сразу пробовать что-то другое.

— Попробую, — согласился Громыхало. — Вон у меня сколько всего! Тут и щипцы, и крючья, и пилы, и спицы... Все перепробую.

— Дурак, — сказал Фарамунд внятно.

— Почему? — спросил Громыхало мирно. Похоже, он всегда разговаривал с теми, кого пытал. — Разве я дурак, а не ты? Кто из нас лежит на пыточном столе?.. Ты лучше давай рассказывай, какой ты добрый, и что тебя нельзя... ха-ха... обижать! Расскажи, что тебя послал сам конунг, и что за тобой явится целая армия!.. Или начинай обращать меня в веру этого... Христа!.. Были и такие.

— И что же?

Громыхало заботливо перевернул щипцы на углях, а прут снова сунул в алую россыпь, лопаткой сгреб угли, присыпав сверху.

— А то же, — буркнул он гулко. — Все одно и тоже!.. В какого бы бога ни верил, а в петле все одинаковые. Или на колу. Мой хозяин страсть как любит на кол сажать. Или же бросает живьем в яму собакам... У нас здесь, знаешь, какие собаки? Так что это ты дурак, дружище.

— Я предлагал, — выдохнул Фарамунд страстно, — тебе достойную жизнь! Кем ты стал здесь? Ты уже не видишь вольного леса, не слышишь шум ветвей! А горячий конь под седлом?.. А золото, которое швыряешь в таверне, а хозяин спешит навстречу — угодливый, как раб?.. Ты можешь жить богато и вольно, а ты... что будет завтра? Кем умрешь? Дряхлым беззубым старцем, которому начнут сниться все те, кого замучил?

Громыхало с щипцами подошел вплотную, глаза высматривали место, где вырвать клок мяса. Лицо помрачнело, Фарамунд ощутил, что, возможно, он первым из пленников, угодил в больное место.

— Да и нужен ли будет старик здешнему хозяину? — спросил он безжалостно. — Как только из твоих пальцев начнет выскальзывать рукоять топора, он тебя вышвырнет умирать за порог. А подыхать медленно в грязи от холода и голода... это совсем не то, что на скаку, на стене чужой крепости, захлебнувшись вином или даже вот так — на столе палача!

Щипцы опустились на грудь Фарамунда. Громыхало сопел, брови сдвигались, наконец обратил взор на лицо пленника:

— Ты, в самом деле, не брешешь, насчет припрятанного золота?

— Что припрятанное, — ответил Фарамунд уклончиво. — У нас золота будет намного больше!

Громыхало раздвинул щипцы, зловещие зубья сомкнулись на клочке мяса в боку, но рукояти пока не сводил, все еще двигал бровями, складками на лбу.