Книга Разрушенный дворец, страница 7 – Эрин Уатт

Сжалившись надо мной, Каллум произносит:

– Это может подождать до тех пор, пока ты не устроишься.

Стив переводит взгляд на старого друга.

– Я так понимаю, ты разрешаешь мне пожить у вас, пока полиция не освободит пентхаус?

– Конечно.

Мне становится все тревожнее. А он не может пожить в гостинице, например? Особняк у Ройалов огромный, да, но от мысли о том, что я буду жить под одной крышей со своим считавшимся погибшим отцом, мне становится не по себе.

Но почему? Почему я не могу броситься ему на шею и благодарить Бога, что он жив? Почему я не рада тому, что смогу узнать его?

Потому что он чужой.

Это единственный ответ, который сейчас имеет хоть какой-то смысл. Я не знаю Стива О’Халлорана, и у меня не очень получается сходиться с новыми людьми. Все мое детство – это череда переездов с места на место, и я старалась ни с кем не сближаться, зная, что мама в любой момент снова соберет наши вещи и мне придется прощаться.

Приехав в Бэйвью, я тоже не собиралась ни к кому привязываться. В итоге у меня есть лучшая подруга, парень, типа «братья», которых я обожаю, и Каллум, человек, который, несмотря на все его заморочки, стал мне кем-то вроде отца.

Не знаю, как в эту картину сможет вписаться Стив. И пока я еще не готова думать об этом.

– Значит, у нас с Эллой будет время узнать друг друга на ее территории, – говорит Стив, и до меня доходит, что он улыбается мне.

У меня получается выдавить ответную улыбку.

– Чудненько.

Чудненько?

Рид шутливо щиплет меня за ногу, и когда я поворачиваюсь к нему, то вижу, что он едва сдерживает смех. Да, похоже, Стив тут не единственный, кто пребывает в состоянии шока.

К счастью, Каллум и Стив начинают говорить об «Атлантик Эвиэйшн», своей компании. Я замечаю, что Стиву не особо интересны все подробности, а лишь какой-то проект, который они упоминают в общих чертах. Однажды Каллум сказал мне, что у них много государственных заказов. Вскоре оба мужчины извиняются и скрываются в кабинете Каллума, чтобы обсудить последний квартальный отчет компании.

Оставшись с мальчишками, я изучаю их лица, стараясь понять, так ли их огорошило происходящее, как и меня.

– Странно, правда? – быстро начинаю говорить я, пока все продолжают хранить молчание. – В том смысле, что он только что воскрес из мертвых?

Истон пожимает плечами.

– Говорил же тебе, что дядя Стив крут.

Сойер усмехается.

Я обеспокоенно смотрю на Рида.

– Теперь мне придется переехать к ним с Диной?

Все мигом становятся серьезными.

– Ни за что, – тут же отвечает Рид, тихо, но твердо. – Мой папа – твой опекун.

– Но Стив – мой отец. Если он захочет, чтобы я жила с ним, мне придется переехать.

– Ни за что.

– Это исключено, – соглашается Истон, и даже близнецы выразительно кивают.

Тепло разливается по телу. Мне до сих пор не верится, что, когда я только приехала сюда, мы ненавидели друг друга. Рид хотел уничтожить меня. Его братья либо издевались надо мной, либо просто игнорировали. Я каждый день мечтала сбежать.

А теперь я не могу представить свою жизнь без Ройалов.

Но живот опять скручивает узлом, стоит мне вспомнить, где Рид провел ночь. Существует вероятность, что его больше не будет в моей жизни, если полицейские докажут, что именно он убил Брук.

– Пойдем наверх, – говорю я дрожащим голосом. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всем, что случилось в участке.

Рид кивает и молча поднимается со стула. Когда Истон тоже встает, Рид поднимает руку.

– Вам я расскажу все попозже. Позвольте мне сначала поговорить с Эллой.

Наверное, Истон видит панику в моих глазах, потому что впервые за все время, сколько я его знаю, поступает так, как ему говорят.

Пока мы поднимаемся на второй этаж по черной лестнице, я переплетаю свои пальцы с пальцами Рида. Когда мы заходим в мою комнату, он тут же запирает дверь и рывком притягивает меня к себе.

Я не успеваю моргнуть, как его губы накрывают мои. Это горячий, отчаянный поцелуй с языком. Я думала, что слишком измотана, чтобы ощутить хоть что-то кроме усталости, но все мое тело с готовностью отзывается, когда умелые губы Рида дарят мне наслаждение.

Я издаю стон протеста, когда Рид прерывает поцелуй, отчего он усмехается.

– Я думал, мы собирались поговорить, – напоминает он мне.

– Ты первый начал целоваться, – ворчу я. – Как я должна помнить про разговор, если твой язык у меня во рту?

Рид тянет меня на кровать. Спустя секунду мы лежим лицом друг к другу, наши ноги переплетены.

– Тебе было страшно? – шепчу я.

Выражение его красивого лица смягчается.

– Не особо.

– Тебя арестовали по подозрению в убийстве, – с надрывом говорю я. – Мне было бы страшно.

– Я никого не убивал, Элла. – Он протягивает руку и гладит мою щеку кончиками пальцев. – Клянусь тебе, когда я ушел из пентхауса, Брук была жива.

– Я верю тебе.

Это правда. Рид не убийца. У него есть недостатки, и много, но он никогда и ни за что не отнял бы жизнь у другого человека.

– Но почему ты не сказал мне, что ездил туда? – обиженным голосом спрашиваю я. – Что Брук тебе сказала? И кровь у тебя на боку…

– Швы разошлись. Об этом я не врал. Наверное, это случилось по дороге домой, потому что, пока я был там, крови не было. А тебе я ничего не сказал, потому что перед вашим возвращением принял болеутоляющее, а потом мы начали ласкать друг друга… – Он вздыхает. – Я отвлекся. И, если честно, это не казалось мне важным. Я собирался сказать тебе утром.

Искренность, звучащая в его голосе, отражается и на лице.

Я прижимаюсь щекой к его ладони.

– Она хотела денег?

– Угу, – просто отвечает он. – Она испугалась, что папа назначил тест на отцовство. Хотела заключить сделку: если я перепишу на нее свой трастовый фонд, она возьмет деньги и исчезнет, и мы никогда больше ее не увидим.

– И ты отказался?

– Конечно, я отказался! Я не собирался платить этой женщине ни цента. Анализ ДНК подтвердил бы, что ни я, ни папа не имеем отношения к этому ребенку. Подумаешь, нам лишь пришлось бы подождать еще несколько дней. – Его голубые глаза темнеют. – Но я и представить себе не мог, что она убьется!

– Так ты считаешь, это несчастный случай? – Я хватаюсь за соломинку, но, честное слово, совершенно не понимаю, как так могло случиться. Брук ужасная – была ужасной – но никто из нас не желал ее смерти; чтобы она ушла из нашей жизни – да, но не чтобы умерла.