Онлайн книга «Кафка на пляже»
|
Морок развеялся. Я опять слился в единое целое. По жилам снова заструилась теплая кровь. Та самая, которую уступила мне она. Ее последние капли. Еще миг – и я сделан шаг вперед и стал догонять солдат. Тропинка сделала поворот, и скрытый в котловине мирок исчез из вида. Его поглотила расщелина между снами. Теперь я целиком сосредоточился на том, как пробиться сквозь лес. Не потерять дороги. Не сбиться с пути. Это было важнее всего. Вход был еще открыт. До сумерек оставалось еще порядочно. Я поблагодарил провожатых. Они сняли винтовки и снова устроились на большом плоском камне. Долговязый принялся жевать травинку. Солдаты дышали ровно, будто и не было марш-броска по пересеченной местности. – Про штык не забудь, – сказал долговязый. – Всаживаешь во врага, проворачиваешь. Резко так. Кишки – в клочья. А не то с тобой так сделают. Такие уж порядки там, по ту сторону. – Ну, не всё же так, все-таки, – заметил коренастый. – Конечно, – согласился долговязый и кашлянул. – Я всегда только о плохом говорю. – И еще очень трудно определить, где добро, а где зло, – подхватил коренастый. – Но без этого нельзя, – сказал долговязый. – Наверное, – отозвался коренастый. – И еще. Как отойдешь, больше не оглядывайся, пока до самого места не доберешься, – предупредил долговязый. – Это очень важно, – поддержал его коренастый. – Там еще как-то обошлось, – сказал долговязый. – Но сейчас я серьезно: не оборачивайся, пока не дойдешь. – Ни в коем случае, – добавил коренастый. – Понял, – сказал я. Еще раз сказал им спасибо и попрощался: – Счастливо оставаться. Солдаты поднялись со своего камня и, щелкнув каблуками, отдали мне честь. Наверное, мы больше никогда не увидимся. Я это знал. Знали это и они – и так прощались со мной. Почти не помню, как я добрался до хижины Осимы. Всю дорогу, пробираясь сквозь чащу, я думал о чем-то другом, но с пути не сбился. В памяти осталась лишь смутная картина: на тропинке валяется брошенный рюкзак, я почти инстинктивно нагибаюсь и подбираю его. Потом компас, топорик, баллончик с краской. Еще помню желтые отметины, которые я ставил на деревьях. Они напоминали яйца, отложенные гигантским мотыльком. Выйдя на полянку, где стоял домик, я посмотрел в небо. И тут до меня дошло: природа вокруг полна свежими сочными звуками. Птичьи голоса, журчание ручья, шелест листьев на ветру – сами по себе слабые и незаметные, звуки эти как бы заново, по-дружески обрушились на меня. Казалось, все это время уши были заткнуты ватой. Звуки смешивались, переплетались, однако можно было четко различить каждый. Я взглянул на часы. Они шли! На зеленом дисплее засветились цифры, отсчитывая секунду за секундой как ни в чем не бывало. Часы показывали 4:16. Я вошел в дом и, не раздеваясь, повалился на кровать. После марш-броска через лес тело настойчиво требовало отдыха. Я устроился на спине и закрыл глаза. Пчела отдыхает на оконном стекле. Руки девушки в утреннем свете переливаются, словно вылепленные из фарфора. Ее голос: «Да это я так, к примеру». – Смотри на картину, – говорит Саэки-сан. – Как я. Сквозь тонкие пальцы девушки струится белоснежный песок времени. Волны тихо разбиваются о берег. Поднимаются, накатывают и отступают. Поднимаются, накатывают, отступают. Сознание уплывает, словно его засасывает в какой-то полутемный коридор. Глава 48
– Дела… – повторил парень. – Ничего особенного, Хосино-тян, – церемонно протянул кот. Зверь был мордастый и, как показалось Хосино, уже не молодой. – Вам тут одному не скучно? День-деньской с камнем разговоры разговаривать? – Что это ты по-человечьи заговорил? – Вовсе даже не по-человечьи. – Что-то я не пойму. А как же тогда мы с тобой разговариваем? Кот и человек? – На общем языке, который на грани миров. Только и всего. Парень задумался и пробормотал: – Грань миров? Общий язык? – Не понимаешь? Ну и ладно. Долго объяснять, – сказал кот, презрительно дернув хвостом. – Послушай, а ты, часом, не Полковник Сандерс? – Какой еще полковник? – сердито пробурчал кот. – Не знаю такого. Я – это я и никто другой. Обыкновенный уличный кот. – А имя у тебя есть? – Уж что-что… – И как же тебя зовут? – Тунец, – сконфузился кот. – Тунец? Из которого суси делают? – Ну да. Я тут в одной сусичной по соседству кормлюсь. Еще там есть собака. Так ее прозвали Тэкка [66]. – Ты вроде знаешь, как меня зовут? – Ты же у нас знаменитость, Хосино-тян, – еле заметно улыбнулся черный кот. Хосино впервые видел улыбающегося кота. Но улыбка тут же пропала, и по кошачьей морде снова расплылось смирение и покорность судьбе. – Кошки все знают, – продолжал кот. – И то, что Наката-сан вчера умер, и то, что у тебя здесь ценный камень лежит. Мне в округе все известно. Я уже порядочно здесь живу. – Хм… – Хосино стало интересно. – А чего мы всё на ходу-то? Может, зайдешь, Тунец-сан? Не слезая с перил, кот покачал головой: – Не-е… Мне и здесь хорошо. Там у тебя как-то не очень. Погода хорошая. Давай лучше здесь поговорим. – Да мне в общем-то все равно, – согласился парень. – Может, ты голодный? Хочешь чего-нибудь? Кот опять покачал головой: – Позволю себе заметить, с пропитанием у меня проблем нет. Меня больше волнует, как бы не растолстеть. В сусичной много рыбы ем, холестерин накапливается. Знаешь, как с лишним весом лазить тяжело? – Слушай, Тунец-сан, а ты ко мне по делу или как? – Вроде того, – ответил кот. – Чую, попал ты в переделку. Один остался, да еще с этим мудреным камнем возиться приходится. – Да уж. Твоя правда. Ни туда ни сюда. – Вот я и подумал, может, помогу чем. – Спасибо. Не откажусь, – поблагодарил Хосино. – Как говорится, на тебя одна надежда. – Все дело в камне, – сказал кот Тунец и дернулся, отгоняя навязчивую муху. – Надо его на место вернуть – и ты свое дело сделал. Можешь отправляться куда хочешь. Разве не так? – Угу. Стоит только вход закрыть и всем разговорам конец. Как говорил Наката, раз открытое должно быть закрыто. И все. – Вот я тебе и объясню, что делать надо. – А ты знаешь? – спросил парень. – А то как же. Я же тебе сказал: кошки все знают. Не то что собаки. – И что же делать? – Убить его, – смиренно проговорил кот. |