Онлайн книга «Послемрак»
|
– Что значит – «такая, как я»? – Ну, как лучше сказать… приличная, что ли. – Да просто домой идти неохота. – С предками поругалась? Мари качает головой: – Вовсе нет. Так… Захотелось побыть одной где-нибудь не дома. Пока ночь не кончится. – И часто у тебя такое? Мари молчит. – Ты извини, если болтаю лишнее, – говорит Каору. – Но, если честно, приличные девочки никогда не появляются в этой части города так поздно. Какие только ублюдки здесь не шастают. Даже я дерьма нахлебалась – причем не раз и не два. Когда уходят последние электрички, в этих местах наступает очень странное время. Совсем не то, что ты называешь ночью… Мари берет кепку «Red Stocks». Разглядывает козырек. О чем-то думает, не говоря ни слова. Но отгоняет от себя эти мысли. – Извините, – говорит она мягко, но решительно. – Может, поговорим о чем-нибудь другом? Каору съедает несколько соленых орешков, один за другим. И спокойно кивает: – Конечно. Какие проблемы. Можно и о чем-нибудь другом… Мари достает из кармана джемпера пачку «Кэмела» и прикуривает от пластмассовой зажигалки. – О! Так ты куришь? – с интересом уточняет Каору. – Иногда. – По-моему, тебе не очень идет. Мари чуть краснеет и натянуто улыбается. – Угостишь сигареткой? – Пожалуйста. Каору достает сигарету из пачки, берет у Мари зажигалку, прикуривает. Что и говорить, курящая Каору смотрится гораздо круче. – У тебя парень есть? Мари качает головой: – Сейчас меня мужчины не интересуют. – Значит, тебе с женщинами лучше? – Да не в этом смысле… Я сама не пойму. Каору курит, слушая музыку. Расслабленно, со смертельной усталостью на лице. – Давно спросить хотела, – говорит Мари. – А почему гостиница называется «Альфавиль»? – Почему? – переспрашивает Каору. – А это, кажется, наш президент придумал. У всех «рабухо» названия такие же дурацкие. Кто туда ходит-то? Мужики с бабами, цель одна – потрахаться. Койка с душем есть – и слава богу. Кому придет в голову о названиях думать? Вот и подбирают имена побредовее. А почему ты спрашиваешь? – Так называется один из моих самых любимых фильмов. Режиссер Жан-Люк Годар. – Первый раз слышу. – Очень старое французское кино. Еще в 60-х снимали. – Ну, может, оттуда и взяли. При встрече спрошу у хозяина. И что это значит – «Альфавиль»? – Город будущего, – объясняет Мари. – Где-то на Млечном Пути. – А, фантастика? Типа «Звездных войн»? – Да нет, там другое. Ни экшна, ни спецэффектов. Как бы объяснить… В общем, концептуальное кино. Черно-белое, с субтитрами, больше на спектакль похоже. – Концептуальное? Это как? – Например, в этом городе всех, кто плачет, арестовывают и публично казнят. – Почему? – Потому что в Альфавиле нельзя переживать глубокие чувства. Страстной любви там не бывает. Все живут без противоречий, без иронии… Все проблемы решаются очень серьезно с помощью математических формул. Каору задирает бровь: – Что такое «ирония»? [5] – Ну это когда человек смотрит на свои качества со стороны, выворачивает их наизнанку и находит в них что-то забавное. Несколько секунд Каору переваривает слова Мари. – Все равно не очень понятно… Ну а секс в этом Альфавиле бывает? – Секс – бывает. – Без любви и без иронии? – Ага. Каору саркастически усмехается: – Выходит, лучшего имечка для «рабухо» и не придумаешь! Опрятный мужчина лет сорока входит в бар, садится за стойку, заказывает коктейль и заводит негромкую беседу с барменом. Судя по всему, завсегдатай. Привычный табурет, привычный напиток. Один из тех, кто в ночном городе – как рыба в воде. Серая внешность, неприметный характер. – Так вы, Каору-сан, профессиональным реслингом занимались? – спрашивает Мари. – Ага… Очень долго. Я же с детства здоровая как бык, в любой драке всегда побеждала. Старшеклассницей завербовалась в клуб – почти сразу на шоу выставили. С тех пор всю дорогу изображала «плохую девчонку». Под блондинку красилась, брови выщипывала. На плече наколку сделала – красный скорпион. Меня и в телевизоре показывали иногда. На соревнования за границу выезжала – Гонконг, Тайвань. Даже группа поддержки своя была – небольшая, но моталась за мной повсюду… Да ты, небось, реслинг не смотришь? – Ни разу еще не смотрела. – Ну, в общем, тоже бизнес не сахар… В итоге спину надорвала – да в двадцать девять с круга и слетела. Я же на пределе дралась, с надрывом, силы не берегла. Раньше или позже все равно бы сломалась. Сколько силы бог ни дает, у всего есть пределы. А у меня еще и характер дурной: в половину напряга работать не умею. Из кожи вон лезла, только бы клиента порадовать лишний раз. Трибуны ревут – а у меня сразу крыша едет, выкладываюсь сверх всякой надобности… Вот с тех пор и маюсь: в дождливые дни спину скручивает так, что хоть волком вой. Валяюсь на боку и делать ничего не могу. Как дитё малое… Каору покрутила шеей, хрустя суставами. – Пока известной была, зарабатывала неплохо. Поклонники меня только что не облизывали. А как из спорта ушла – ничегошеньки не осталось. Пустыня! Только и успела, что предкам под Ямагатой дом построить, примерная дочка. Да скоро младший брат в маджонг проигрался, из долгов вытаскивать пришлось. А потом какая-то родня полузнакомая присоветовала остатки денег в дело вложить. Только акции, что их банкир мне подсунул, гнилыми оказались. Вот все и вылетело в трубу… Ясное дело, друзей-почитателей тут же как волной смыло. Депресняк покатил – ну, черные мысли всякие. На что я пятнадцать лет жизни угрохала, и все такое. К тридцатнику – тело разбито, а денег не скоплено ни черта!… Стала думать, чем дальше заняться. Тут мой нынешний хозяин и подвернулся. Оказалось, он в мою группу фанатов когда-то входил. Ну и предложил – дескать, не хочешь ли управляющей в «рабухо». Хотя какое тут управление – сама видела. Все больше на охрану смахивает… Каору залпом допивает пиво и глядит на часы. – О работе волнуетесь? – спрашивает Мари. – Для «рабухо» это время самое ленивое. Электрички ушли, клиенты в номерах до утра остаются. Все тихо, никто не шевелится. То есть я и сейчас, конечно, на работе. Но от стаканчика пива мир не перевернется… |