Книга Война с демонами. Книга 5. Королева демонов, страница 75 – Питер Бретт

Аура Кадживах похолодела.

– Каджи исчез?

– Исчез, – подтвердил Джардир. – Только так можно было помешать Асому превратить его в пешку, как превратил он тебя. В орудие для свержения Дамаджах и замены ее глупой старухой, которая ничего не смыслит в правлении.

– Ты никогда не говорил со мной так, – промолвила Кадживах. – Это я произвела тебя на свет. Я подносила тебя к груди. Я растила, когда отец ушел одиноким путем. Чем же я заслужила твой гнев?

– Я сам во всем виноват, – признал Джардир. – Я так сосредоточился на внешнем враге, что не вникал в дела придворных женщин. Я позволил тебе возвыситься над ними и орать на всех, кто смел подать тебе не тот нектар или слишком туго заплести волосы. Воображать, что, раз уж ты во дворце, все должны тебе прислуживать, и никак иначе.

Кадживах съеживалась все больше, и он видел по ауре, сколь его слова мучительны для нее. Но он поднажал. Их отношениям уже никогда не быть прежними, но ничего не поделаешь. Возможно, это последняя возможность до нее достучаться – превратить Кадживах в ту верховную союзницу, которой видела ее Красия.

– Слушай меня, матушка, и хорошенько запоминай, – сказал он. – Ала стоит на краю гибели, и я должен знать, что могу на тебя положиться в мое отсутствие. Ты нужна мне. Нужна Красии.

Кадживах упала на колени:

– Конечно, сын мой. Я только этого и желаю. Скажи, что делать, и я все исполню.

– Всякий раз, когда ты досаждаешь Дамаджах, страдает вся Красия, – продолжил Джардир. – Завтра я уйду снова и, может быть, не вернусь много месяцев, а то и вовсе. До моего возвращения ты будешь повиноваться Инэвере. Не Асому. Не моим сыновьям и внукам. Инэвере.

– А если ты не вернешься? – спросила Кадживах.

При мысли об этом в ее ауре отразилась паника, но у него не было времени на утешения.

– Тогда будешь повиноваться ей до самой смерти, – ответил Джардир.

Он поднял и возложил ей на плечо копье Каджи:

– Клянись. Передо мной и Эверамом.

– Клянусь, – сказала Кадживах.

– В чем ты клянешься, матушка? – понизил голос Джардир.

Она вскинула на него полные слез глаза:

– Клянусь перед Эверамом, перед моим сыном шар’дама ка повиноваться Дамаджах, Инэвере вах Ахман ам’Джардир, во всем, начиная с этой минуты и до твоего возвращения или моей кончины.

Она вцепилась в подол его одеяния:

– Но ты обязан вернуться, Ахман. Я не переживу, если потеряю тебя, как потеряла твоего отца и Джайана.

– Такова инэвера, возлюбленная матушка, – ответил Джардир. – Ты должна веровать в величие замысла Эверама. Я не продам мою жизнь задешево, но, если мне суждено принять мученичество ради Ала, отказа не будет.

Кадживах уже открыто разрыдалась, и Джардир, упав на колено, обнял ее. Когда она затихла, он встал, увлекая ее за собой и ставя на ноги.

– Теперь мне придется тебя покинуть; ты обретешь свободу, когда я уйду. О том, что я здесь побывал, не должен знать никто, даже мои дживах сен.

– Но почему? – спросила Кадживах. – Какая надежда возгорится в народе, если он узнает, что ты жив!

– Потому что даже сейчас за мной охотятся силы Най. Рассказав о моем возвращении, ты подвергнешь себя опасности и привлечешь к себе взоры ее князьков, а я хочу, чтобы они приковались к чему-нибудь другому.

Он подошел к спящим Таладже и Эвералии и поцеловал их:

– Да пребудет с вами благословение, милые жены. – Направившись к двери, он в последний раз оглянулся на мать. – С этого дня ты будешь оказывать моим женам, дочерям и племянницам надлежащее уважение.

– Конечно, сын мой, – поклонилась Кадживах.

Он долго всматривался в ее ауру, сопоставляя обожание детства с умудренностью зрелости. Ему стало больно оттого, что это – не одно и то же.

– Я люблю тебя, матушка. Никогда не сомневайся в этом, хоть я и нисхожу в бездну Най.

– Никогда, – пообещала Кадживах. – Не усомнись и ты в том, что никто из живших не гордился сыном и не любил его больше, чем твоя мать.

Кивнув, он вышел.

Покинув камеру, Джардир Втянул магию, которая держала во сне жен и стражника. Когда они очнулись, дверь Каземата уже закрылась за ним.

Вновь завернувшись в плащ-невидимку, он шел по дворцу, пока не достиг неохраняемого окна. Он вылетел. Энергия захлестнула его, холодный ветер бил в лицо, луна и звезды освещали ночное небо. Ему пришлось напомнить себе, что полет – дар Эверама, священное орудие, а не забава. Он устремился к противоположной стороне дворца – покоям некогда своим, а ныне захваченным самонадеянным сыном.

Окна были надежно помечены и зарешечены от вторжения. Асом, несомненно, боялся убийц, и не без оснований. Своим бесчестным возвышением он разгневал многих могущественных людей в Красии. Джардир выбрал наружную стену, за которой, он знал, скрывался редко использовавшийся коридор. Он начертил серию меток – тех самых, что усвоил огромной ценой в схватке с Алагай Ка. Камень размяк, в нем разверзся довольно широкий портал. Оказавшись внутри, Джардир нарисовал в воздухе новую метку, которая закрыла отверстие от алагай. Он не рискнул оставить брешь даже здесь, в средоточии красийской мощи.

Джардир снова активировал плащ и бесшумно двинулся по коридору к покоям сына. Там, к своей скорби, но не удивлению, он обнаружил то, о чем предупредила Инэвера: прикованного к постели Асукаджи, чья аура была тускла и безжизненна, и Асома, который, все еще в короне-копии, лично ухаживал за любовником.

Несмотря на маскировку Джардира, Асом что-то почуял. Сперва это проявилось в ауре, затем он навострил уши и насторожился. Поворотившись, он медленно осмотрел комнату, корона ослепительно засияла. Мальчик, как опять же предупреждала Инэвера, научился ею пользоваться, и хотя в ободе было меньше силы, чем в короне Джардира, с нею все равно приходилось считаться.

– Кто здесь? – властно осведомился Асом, изучая взглядом стену, возле которой стоял Джардир, и пытаясь на нем сфокусироваться. Он встал и потянулся за копьем – еще одной ярко горящей подделкой.

Не видя причин скрываться дальше, Джардир отбросил плащ:

– Приветствую тебя, сын мой.

Он ожидал удивления, даже испуга. Чего он не ждал, так это нападения. Асом ударил, словно туннельная гадюка, сделав выпад сверкающим копьем.

– Самозванец! Мой отец мертв!

Джардир едва успел отбить острие своим. Асом, непоколебленный, принялся орудовать копьем со слепящей быстротой, нападая опять и опять, каждый раз под новым углом, и выискивая брешь в отцовской обороне.

Не приходилось удивляться тому, что в ночи этот воин сражался с демонами безоружным, а потом проторил себе, выстлал трупами путь по семи ступеням Трона черепов. Джардир лично натаскивал юношу, обучая его с братьями смертоносным шарукинам разных племен. Самым здоровым и сильным после Джардира был Джайан. В детстве это было серьезным превосходством, но Асом в Шарик Хора рьяно взялся за учебу и обрел собственный стиль. Он действовал стремительно, смертоносно и не знал усталости. Копье и корона заряжали его энергией, придавали неимоверную силу.