Онлайн книга «Моя свекровь и другие животные»
|
– Кем оно было… ну, до того, как стать мясом… то есть… я не ем… разумных существ… – Есть разумных существ неразумно. Бредовый разговор, как и все вокруг, но в сути своей этот бред вполне даже логичен. Поэтому я кивнула: безусловно, есть разумных существ неразумно, как и каких-нибудь гигантских слизней или блох… нет, я смутно помню, что блохи на стейки не годятся, но мало ли. А вдруг? И рептилоид сжалился. – Потреблять в пищу живых существ запрещено, – сказал он, и тонкий раздвоенный язык проскользнул в ноздрю. – А, понимаю. И неудобно… ты ешь, а оно сопротивляется. Язык дернулся. Щелкнули зубы. А в карих глазах появилось престранное выражение. – И Ассоциация потребителей не одобряет, – печально произнес он. – Мясо синтетическое, но по вкусовым качествам и по составу оно полностью соответствует нормативам, выдвинутым Независимой кооперацией плотоядных… И вздохнул. А мешок под горлом опал. Надо же… у них тут, похоже, шагу ступить нельзя без одобрения какой-нибудь ассоциации или кооперации… синтетическое мясо? Ела я как-то соевое рагу, которое старательно выдавали за мясное. Ощущения были… специфические. Будто жуешь хорошо проперченный, залитый соусом картон. Ну или котлету из университетской столовой. Но мясо я попробовала. Во-первых, сама же требовала, во-вторых, было любопытно, сохранились ли эти ощущения. Все-таки чувствительность рецепторов в бредовых состояниях должна бы снижаться. Мне так кажется. С рецепторами все было в порядке. А мясо… мясо как мясо, что-то среднее между говядиной и свининой. Сочное. Сладковатое слегка. Приправы непривычны, но в целом очень даже неплохо. Во всяком случае, у меня получалось куда хуже. Вечно пересушивала. Ксенопсихолог… все-таки как его зовут-то, а то неудобно получается? Ладно, как-нибудь выясню, но взирал он на меня с умилением. Облизывался даже. А у меня… у меня вдруг возникло странное, почти непреодолимое желание выйти замуж. И вправду, что это я сопротивляюсь? Чем плохо? Толик… Толик был сволочью, а нынешний жених – дело другое. Шутка ли, целый адмирал в частное мое владение. Красив. Умен. Силен. Богат. Да любая девица мечтает о подобном! Я едва не подавилась куском мяса. Это что за выплеск гормонов? Следствие полученной травмы? Да я и в нежные детские годы о замужестве не мечтала, не примеряла кружевных покрывал, не представляла себя невестою… и вдруг. Подавляемые желания выбрались на свободу? – Что-то не так? – ксенопсихолог подался вперед. – Все замечательно, – откашлявшись, произнесла я. И улыбнулась. Широко. Счастливо… а какой счастливой я стану, воссоединившись с женихом… У меня будет свое гнездо… Какое гнездо? Воображение среагировало мгновенно. И пред внутренним моим взором возник матерый разлапистый дуб, в ветвях которого застряло тележное колесо. На колесе громоздились ветки, а средь веток восседала я, в белом пышном платье и драной фате. Дом. Не гнездо, хотя гнездо лучше… море, мягкий песок… Море я люблю, но чайкой себя не ощущаю. И детенышей живородить. Я замотала головой. Детенышей? Это и вовсе бред. Детеныши… да, я их, конечно, любила, но исключительно чужих и на расстоянии. И чем больше было расстояние, тем крепче становилась моя к ним любовь. Ее хватало даже на то, чтобы с должным восторгом просматривать очередную сотню снимков, внимать рассказам и сочувствовать, когда сего требовала ситуация. Но свои… Нет, детей я не хочу. Детей я боюсь. Во младенчестве они розовые, обманчиво хрупкие и орут нечленораздельно. А подрастая, орут уже членораздельно, но от этого легче не становится. Откуда тогда… Дом. Замужество. Любая самка мечтает о сильном самце. Я не мечтаю. Не я мечтаю. Я отложила вилку и отодвинула тарелку с недоеденным стейком. Я была сыта и полна сил… и возмущения. – Прекратите, – сказала я, глядя в глаза рептилоиду, и тот дернулся, поспешно отвел взгляд, чем подтвердил самые страшные мои опасения. Меня зомбируют. – Это не я! Рептилоид поспешно вскочил. – Все равно прекратите, или… или не знаю, что я с вами сделаю! – Вам не причинят вреда, – это произнес не рептилоид, голос я узнала, а вот существо… это хорошо, что я тарапанов не боюсь, как не боюсь кузнечиков и прочих представителей инсектофауны. – Поверьте, все, что мы делаем, делаем исключительно для вашего блага. – Это… вы? Глупый вопрос. Если это и не он, то так и скажет… однако работает у меня фантазия. Может, очнувшись, стоит в писатели податься? Сочиню историю о любви без границ. В космосе. Продам… разбогатею… куплю себе новые туфли. – Прекраснейшую Агнию-тари смущает внешний мой вид? – существо произносило слова нараспев. – Мне сказали, что готовы вы принять естественное обличье мое. И существо повернуло голову к рептилоиду. – Готова, – подтвердил тот. – Она не собирается лишаться сознания. – Не собираюсь. Наверное, трудно упасть в обморок, уже в нем пребывая. Да и вид… пожалуй, несколько необычен, но и только. Ныне было в Ицхари что-то не от кузнечика даже, от богомола. Высокий. Хрупкий с виду, хотя я осознавала, что хрупкость эта – не более чем иллюзия. Хитиновый панцирь куда прочнее моих костей. Вытянутая голова с парой фасеточных глаз. Ветвистые усы-веера. Массивные, угрожающего вида жвалы, которые медленно шевелились, будто Ицхари что-то пережевывал. Выпуклая грудь с двумя парами конечностей. Узкая перемычка. Массивное, бледное брюшко, обернутое полупрозрачной тканью… точнее, сперва мне это показалось тканью, но потом я поняла. Не ткань. Крылья. – И не кричит. – Не кричу, – согласилась я. Странное спокойствие удивляло меня саму. Раздражал не столько вид Ицхари – подумаешь, насекомым уродился, всем по-разному в жизни не везет, – сколько внушенное желание выйти замуж. А в том, что желание это мне внушили, я больше не сомневалась. – А… почему вы раньше… выглядели… иначе? – в общем-то вопрос логичный, странно, что задаю я его с трудом. На языке вертятся другие. |