Книга Уродливая любовь, страница 61 – Коллин Гувер

Я не стою этого мужчины. Понятия не имею, что бы я без него делала. Брэду известно о нас с Майлзом. Известно, через что мы оба прошли. Я не сразу смогла ему рассказать, но теперь он знает все и, тем не менее, готов пригласить к нам в дом единственного мужчину, кроме него самого, которого я любила.

– Все хорошо, – говорю я, хотя это не так.

Сама не знаю, хочу ли видеть Майлза. Даже представить себе не могу, зачем он приехал.

– С тобой тоже?

Брэд кивает.

– У него расстроенный вид. Думаю, тебе лучше с ним поговорить. – Муж наклоняется и целует меня в лоб. – Он ждет в прихожей. Если понадоблюсь, я у себя в кабинете.

Я целую его в губы. Крепко-крепко.

Брэд уходит, а я остаюсь стоять посреди кухни. Сердце так и стучит в груди. Делаю глубокий вдох, но не могу успокоиться. Оглаживаю рубашку и иду в прихожую.

Майлз стоит ко мне спиной. Слышит мои шаги и смотрит через плечо, словно ему так же страшно обернуться, как мне – его увидеть.

Он разворачивается медленно и осторожно, и наши глаза встречаются.

За эти шесть лет он совершенно переменился и в то же время не переменился совсем. Передо мной все тот же Майлз, но теперь это уже мужчина. Хотела бы я знать, что видит он, глядя на меня впервые с тех пор, как я от него ушла.

– Привет, – осторожно произносит Майлз.

Голос у него тоже другой. Взрослый.

– Привет.

Майлз отводит глаза и осматривает прихожую. Исследует мой дом. Дом, в котором я никак не ожидала его увидеть. Минуту, если не две, мы молчим и не двигаемся.

– Рейчел, я… Я сам не знаю, зачем приехал.

Зато я знаю.

Вижу по глазам. За то время, что мы были вместе, я прекрасно изучила эти глаза.

Я знала все его мысли. Все его настроения. Майлз никогда не умел скрывать своих чувств, настолько они были сильны.

Он приехал, потому что ему что-то нужно. Не понимаю, что именно.

Получить ответ на какой-то вопрос? Поставить точку? В любом случае хорошо, что он ждал так долго, потому что теперь я наконец-то готова ему помочь.

– Рада тебя видеть.

Наши голоса звучат тихо и робко. Как-то нелепо встретить хорошо знакомого человека при совершенно других обстоятельствах.

Я любила его. Любила всем сердцем. Так же сильно, как теперь люблю Брэда.

А еще я его ненавидела.

– Проходи, – жестом приглашаю Майлза в гостиную. – Давай поговорим.

Майлз делает два неуверенных шага. Тогда я прохожу вперед, а он следует за мной.

Мы присаживаемся на диван. Майлз даже не пробует устроиться поудобнее: опускается на самый краешек и ставит локти на колени. Он вновь смотрит по сторонам, изучает мое жилище. Мою жизнь.

– Ты смелый.

Майлз поднимает на меня глаза и ждет продолжения.

– Я тоже думала об этом. Думала о том, чтобы снова с тобой увидеться, но… не могла.

– Почему? – быстро спрашивает он.

– По той же причине, что и ты. Нам нечего друг другу сказать.

Майлз улыбается, но это не та улыбка, которую я так любила. Теперь он улыбается настороженно, и я спрашиваю себя: не моя ли это вина? Не ответственна ли я за его грусть? В нем столько печали…

Майлз берет с журнального столика нашу с Брэдом фотографию и внимательно ее рассматривает.

– Ты его любишь? – спрашивает он, продолжая разглядывать снимок. – Так же, как любила меня?

Спрашивает не с горечью или ревностью, а с любопытством.

– Да, так же сильно.

Майлз ставит фотографию на место, но все еще смотрит на нее.

– Как? – шепчет он. – Как тебе удалось?

На мои глаза наворачиваются слезы, потому что я отлично понимаю, о чем он. Я задавала себе тот же вопрос, пока не встретила Брэда. Не верила, что снова смогу полюбить – что снова захочу полюбить. Зачем ставить себя в положение, в котором вновь можешь испытать такую боль, что начинаешь завидовать мертвым?

– Хочу тебе кое-что показать.

Я встаю и протягиваю Майлзу руку. Мгновение он настороженно смотрит на меня, затем его пальцы переплетаются с моими.

Мы подходим к двери, и я берусь за ручку. На сердце тяжело. В душе поднимается все то, что мы пережили вместе, но я знаю, что должна позволить прошлому всплыть на поверхность, если хочу помочь Майлзу. Я открываю дверь и вхожу внутрь, ведя его за собой.

Как только мы в комнате, Майлз крепче стискивает мою руку.

– Рейчел… – шепчет он, словно молит остановиться.

Пытается высвободить ладонь, но я удерживаю его и подвожу к кроватке.

Майлз покорно стоит рядом, и я чувствую его внутреннюю борьбу. Он не хочет здесь находиться.

Майлз быстро выдыхает и смотрит на нее. Тяжело сглатывает и делает еще один медленный выдох. Свободной рукой берется за борт кроватки – так же крепко, как держит другой меня.

– Как ее зовут? – шепотом спрашивает он.

– Клэр.

Все его тело реагирует на мой ответ. Плечи начинают содрогаться. Он хочет задержать дыхание, но не может. Ничто не способно избавить Майлза от тех чувств, которые он сейчас испытывает, поэтому я просто позволяю ему их прожить. Он выдергивает у меня руку и прикрывает рот, чтобы скрыть невольный вздох. Затем разворачивается и стремительно выходит из комнаты. Я за ним.

Майлз прислоняется к стене и сползает на пол. По лицу текут слезы. Он даже не пытается их скрыть. Запускает руки себе в волосы, откидывает голову назад и смотрит на меня.

– Это… – бормочет он, указывая на дверь детской. Несколько раз пытается закончить фразу и наконец произносит: – Это же его сестренка. Рейчел… ты подарила ему сестренку…

Я опускаюсь рядом. Одной рукой обнимаю Майлза за плечи, другой глажу по волосам. Он прижимает ладони ко лбу, закрывает глаза и тихо плачет.

– Майлз… – я не пытаюсь скрыть звучащих в моем голосе слез. – Взгляни на меня. – Он поднимает голову, но в глаза мне не смотрит. – Прости, что я тебя обвиняла. Ты ведь тоже его потерял. Я просто не знала другого способа справиться с тем, что случилось.

Мои слова окончательно сокрушили Майлза. Мне совестно, что я шесть лет ждала, прежде чем их произнести. Он крепко обнимает меня и долго-долго держит в объятиях, пока наши души не впитывают все извинения и взаимное прощение. Наконец остаемся только мы. Слез больше нет.

Я бы солгала, если бы сказала, будто никогда не думала о том, что с ним сделала. Я вспоминаю об этом каждый день. Но мне было тогда всего восемнадцать, и после той ночи ничто не имело для меня значения.

Ничто.