Онлайн книга «От десятой луны до четвертой»
А вот с остальным возникли проблемы: чтобы отрубить начальнику охраны голову, для начала его неплохо было бы поймать. С тех пор как он покинул сад, укрыться начальник охраны мог где угодно — места хватало. Для начала днем прочесали Пряжку от северной стены до южной, от западной до восточной, проверив не только дворы, но и все помещения. Дохлый номер. И главное, прятаться ему вроде бы было негде после такого тщательного осмотра… Но нашли только тайник со слезкой — явно младшего обслуживающего персонала. (Станут охранники собственные тайники рассекречивать, как же! А у преподавателей вся слезка хранится под кроватями, чтобы далеко не бегать.) Поэтому над тайником на радостях провели показательное судилище и слезку торжественно сожгли. На облитых ею поленьях красиво плясали голубоватые огоньки. Здоровый образ жизни восторжествовал, только вечером ужин есть было невозможно: что не пригорело, то пересолилось. Спать мы легли голодными, злыми и измученными всей этой кутерьмой. На пустой желудок я уснуть не могла, хотя это и страшно полезно для фигуры, как уверяют хором знающие люди. Ворочалась и ворочалась, словно на сковороде. Живот пел песни и всячески намекал, что если его не покормят, то мы с ним так и будем распевать до утра. Его урчание приглушило появление охраны. Все происходило по вчерашнему сценарию: пришла надзидама, поставила двоих, вскоре двое превратились в целую кучу запакованных в кожу фигур. Янтарный снова приземлился в мою кровать. Как в свою собственную. — Ты по мне соскучилась? — требовательно спросил он, вжимая меня в тощий матрас. — Ага, весь день прорыдала, — подтвердила я. — С той самой минуты, как ты ушел. — Целоваться будем? — Отвали! Надо же, Янтарный что-то уловил в моем голосе, потому что слез с меня и сел на край кровати. — Чего злая? — Есть хочу, — честно сказала я. — А чем тебя сегодняшний ужин не устроил? Довольно вкусный. — С ума сошел? Его в рот нельзя было взять! Нет, конечно, если ты любишь соленые угольки… — А, я забыл, что у нас кухни разные. Вот это и для меня было новостью. — Да, — подтвердил Янтарный. — У нас своя, гарнизонная. А у вас пансионатская. — Великолепно! И тут обули. — Ладно, — сказал, помолчав с минуту, Янтарный. — Лежи, я сейчас, — и куда-то смотался. Ну и самомнение у некоторых! Он что же, думает, без его одобрения я тотчас вертикальное положение приму? Посреди ночи? Перевернув и взбив каменную от старости подушку, я попыталась забыть, что ужина не было, и задремать. Забыть не удалось. Вскоре вернулся Янтарный с подкреплением в лице нескольких охранников. Они сгрудились около овального стола, который стоял в центре нашей комнаты и был предназначен для рукоделия под руководством надзидамы в послеобеденные часы. Что там они делают с нашим столом? — Девчонки, есть идите! — просто пригласил Янтарный. Мы дружно встрепенулись, еще бы, голодными были все. — Скорее, а то остынет… Девиц с кроватей как ветром сдуло. Охранники принесли немудреный, но основательный набор: хлеб, мясо, чеснок, горячий чай, слезку. На последнюю, под ядреный чесночок, они сами дружно и налегли. — О, да тут намечается классическая оргия? — поинтересовалась я у Янтарного, платающего на толстые ломти кусок запеченного мяса. — Ешь! — вручил он мне кусок хлеба с мясом. — И не издевайся. Я голодный?! — И чесночку, пожалуйста! — попросила я. Люблю чеснок, а кроме того, возникла интересная идея. Получив порцию горячего чая, хлеба и мяса, желудок успокоился и стал смотреть на жизнь более радостно. Это заметил бдительный Янтарный. — Вроде отошла. Порозовела. А то белая была как простыня. За твое здоровье! — поднял он мой же собственный стаканчик. Из тумбочки свистнул, гад! Ну, наглый… Янтарный опрокинул в себя слезку и сразу выяснилось, что напрасно я жевала с усердием чеснок: это его ничуть не остановило, поцелуй состоялся. — Эх, забористо! — довольно крякнул он. — Под слезку — лучше и не надо! — Ты извращенец, — разочарованно протянула я. — А ты думала, твой номер пройдет! — довольно хохотнул он. — Я чеснок тоже люблю, так что не надейся. — Ой, какая прелесть! Мы будем проводить долгие зимние вечера, нежно дыша друг другу в лицо сложным ароматом, состоящим из чеснока и слезки в равных пропорциях! — обрадовалась я. — Как романтично! — Злая ты, — укоризненно сказал Янтарный, обвивая своим хвостом мой хвост. — Значит, еще не наелась. За окном раздался свист и крики: похоже было, где-то опять наткнулись на бродящего начальника охраны. Охранники пулей вылетели из комнаты, бросив принесенные мешки, фляги и весь запас слезки. Мы сгрудились у окон, наблюдая: вот они появились из двери восточной части Корпуса и рысью помчались направо, похоже, ко второй казарме или к кухням. А мы-то, наивные, думали, что наша дверь наглухо закрыта со дня основания пансионата! Видно, у охраны и от нее были ключи, и от восточной калитки в ограде, пропускающей из Корпуса в сад. Что-то я сомневаюсь, что Янтарный со товарищи пер продовольствие голодающим воспитанницам через стену… Охранники пропали из видимости, девчонки вернулись к столу и прикончили остатки слезки. Я не стала. Уж такой я урод: не люблю ни горячительных, ни галлюциногенных средств. Плохо мне от них. Ограничилась чаем. Теперь мы были сытыми и уставшими и с радостью заснули. Ночная облава ничего не принесла: начальник охраны опять ушел от своих бывших подчиненных. Становилось даже интересно: вся охрана на ушах, а ему хоть бы хны. А так ли уж защищена Пряжка от врагов? Самое печальное было то, что из ужасного происшествия покойный начальник охраны потихоньку превращался в грустную обыденность, хотя бы потому, что занятия не отменили… Или Серый Ректор сделал выводы и устроил разнос новому начальнику охраны, или просто кому-то повезло, но на следующую ночь старого начальника охраны все-таки поймали. В ту ночь в наших дортуарах никто не дежурил, все силы были брошены на устройство повальной облавы. Облава принесла плоды: его насадили на копье с серебряным наконечником, быстро расчленили и сбросили на нижний ярус катакомб. Утром торжественно возвестили о победе над ожившим трупом, авторитет Серого Ректора упрочился, пансионат потихоньку успокоился, и жизнь потекла своим чередом. |