Онлайн книга «Длинные руки нейтралитета»
|
Пока дракон раздумывал, в его пещеру спустился Семаков. – Доброй ночи, Таррот Гарринович. – И вам, Владимир Николаевич. Посмотрите, что я поймал. У вас такие едят? Крылатый уже научился ориентироваться в человеческой мимике. Ошибиться было нельзя: гость явно удивился. – Это осётр, Таррот Гарринович. Вкусная и дорогая рыба, особенно в это время года. Поздравляю с удачей. – Вы хотите сказать, такую добычу можно продать? – Ну конечно же; рубля два, самое меньшее. Неожиданно хозяин пещеры сменил тему: – Как себя чувствует маленький Костя? – Спасибо. Он должен быть на попечении госпожи Мариэлы. Она его вылечит. – Не окажете ли вы мне услугу? – Какую именно? – Как я понял, семья Кости живёт… – дракон запнулся, явно пытаясь подобрать нужное слово, – не сытно. Вы не могли бы передать эту рыбу его матери? Или продать? – Разумеется, могу. Последнее, пожалуй, лучше. Только как бы сделать, чтобы осётр сохранился?.. – Это как раз просто. Я могу охладить рыбу. А если нужно, даже заморозить. – Я пошлю моих людей, они продадут вашу добычу. Но услуга за услугу. Нам нужны сведения о кораблях наших противников вот… – на плоском камне стола разлеглась карта, – в этих местах… Матросы с «Морского дракона» с трудом восстанавливали дыхание. Никто этому не удивился бы: очень уж нелёгкой выглядела работа. Затащить гранатомёт было не столь уж трудным (он и четырёх пудов не весил), зато щит для него тащили ввосьмером, да и то с помощью слов, услышав которые Тифор мог бы на мгновение заподозрить произнесение неких заклинаний, облегчающих работу. Впрочем, магистр-универсал, вероятнее всего, тут же отверг бы сию мысль, поскольку заранее знал, что в этом мире магии нет и быть не может. Ящики с гранатами, правда, весили по три с половиной пуда, но их и было много – двадцать семь. Лейтенант Беккер командовал: – Ещё повыше! Левее! Установить. Теперь закрепить щит! Обложить камнями станину, чтоб не двигалась! Ни разу не прозвучало слово «хорошо». Прислуга только-только успела вытереть пот, как прозвучало: – Гранатомёт к бою товсь! – С этими словами командир побежал на позицию, которую посчитал наилучшей для себя. Она и вправду была хороша в смысле обзора, хотя, на взгляд Максимушкина, опасна для наблюдателя. Комендор не стал раздавать команды подносчикам. Те и так знали очерёдность. Матросы Смирнов и Плёсов принялись грузить приёмные лотки новыми гранатами. Воспользовавшись отсутствием офицера в непосредственной близости, Максимушкин, в свою очередь, начал командовать: – Смирнов, оботри ладони о штаны: не ровён час, из потных рук граната выскочит. Всем, ребятушки, поглядеть под ноги, камни убрать, чтоб пальцы не зашибить и не споткнуться. В рассветный час звуки разносятся прекрасно. Наверное, поэтому от Беккера прозвучало визгливое: – Ма-а-алчать!! Не сметь командовать в присутствии офицера! Тишина на Волынском редуте длилась недолго. Вдалеке (версты полторы, если не больше) один за другим прозвучали взрывы. Матросы переглянулись. Все подумали одно и то же: соседский гранатомёт начал обстрел. После некоторого колебания лейтенант всё же скомандовал: – Дистанция три с половиной кабельтова! По крайней левой позиции… пали! Все опытные артиллеристы-гранатомётчики – а даже командира нельзя было назвать совсем уж неопытным – отметили про себя, что и звук, и зрелище от разрыва новых боеприпасов намного слабее, чем от старых. Отдать справедливость Беккеру: дистанция оказалась нащупанной лишь с небольшим недолётом. После двух поправок командир гранатомёта с чистой совестью отдал приказ на то, что позднее назовут беглым огнём. Руки Максимушкина прямо летали по маховичкам и ползункам. Он не хуже, а то и лучше лейтенанта понимал, что чем больше вражеских орудий попадёт под разрывы гранат, тем меньше возможностей у противника для ответа ядрами и бомбами, и потому покрикивал: – А ну, ребята, подавай, подавай шустрее! Да не раскорячивайся, держись за щитом. Быстрее, братва, шевели грабками! Неприятельские артиллеристы отличались не только расторопностью, но и сообразительностью. Появление на русском редуте щита с чем-то непонятным за ним сразу же связалось в умах с новыми сверхмощными бомбами. Плотные облака порохового дыма встали над правым флангом. Особо зоркий и не обременённый другими делами наблюдатель мог бы невооружённым глазом заметить несущиеся ядра. Не стоило удивляться, что огонь сосредоточился именно по подозрительному месту. Комендор только-только успел выкрикнуть: «За щит!», как ядра ударили в редут. Земля дрогнула под ногами русских артиллеристов. Дзак-к-к-к! Каменные осколки хлестнули по металлу щита почти одновременно, но дюймовая броня устояла. – Наддай, ребятушки! – взывал Масимушкин. – Щас я их достану! Несомненно, Беккер находился в наиопаснейшей позиции. Осколки не пощадили его мундира, но сам лейтенант был как заговоренный. И голос его не утратил силы: – Опять раскомандовался?! Десять линьков после боя! Пожалуй, комендор проявил неоправданный оптимизм: правый фланг линии неприятельских орудий утонул в дыму и в облаках пыли, целиться было очень трудно. Даже после того, как Максимушкин прошёлся гранатами по всем противостоящим Волынскому редуту батареям, не вся артиллерия оказалась подавленной. Лейтенант увидел неприятельских пушкарей, перезаряжающих орудия, и завопил: – Мажешь, скотина! Куда целишься, распросукин сын!!! В дополнение к сказанному Беккер не упустил случая поупражняться в тонкостях русского языка. Отдать справедливость этому офицеру Российского флота, сказано было длинно и умело, причём без применения немецких слов. Комендор не успел совсем чуть-чуть. Целых три бомбы подняли фонтаны земли совсем близко от гранатомётной позиции, коротко прошипели и рванули. Ответный взрыв грянул с небольшим перелётом, но как раз это заметить было трудновато: дым снова скрыл цели. Ситуация разом изменилась. Когда пыль осела, то оказалось, что пренебрежение опасностью недёшево обошлось Беккеру: тот сидел на земле, зажимая обеими руками рану около колена. От боли офицер жмурился и ругался сквозь зубы. – Лейтенанта ранило! Комендор не смог распознать голос, но отреагировал мгновенно: – Самсонов, Писаренко – перетяните рану и везите офицера до госпиталя. Тароватов – становись комендором. Я буду давать цели. Двое матросов подскочили к раненому и понесли к повозке. По пути они приговаривали: «Ничё, вашбродь, доставим до госпиталя, а там авось Марья Захаровна возьмётся. Уж она дело разумеет». |