Книга Черное дерево, страница 71 – Альберто Васкес-Фигероа

– Приедут в Тазир раньше нас?

– Зависит от того, сколько времени нам понадобится, чтобы пересечь Секиа и сколько смогут выдержать верблюды.

– Писака утверждает, что верблюды были самыми паршивыми, каких он когда либо видел в совей жизни, – вспомнил Давид. – Сомневаюсь, что они принадлежат работорговцу.

– Мне начинает казаться, что этот работорговец – самый прожженный сукин сын из тех, что когда–либо пересекали пустыню, – криво усмехнувшись, прокомментировал Алек. – Ускользает от нас, словно угорь. Для чего ему нужны хорошие верблюды, когда в Тазире его ожидает грузовик?

Он вдавил в пол акселератор, и машина понеслась еще быстрее, подпрыгивая на ухабах.

– Если сломаем ось, то все будет кончено, – благоразумно заметила Миранда. – Лучше будет, если ты успокоишься.

Англичанин согласился и уменьшил скорость, повел машину более аккуратно, старательно, насколько это получалось, уворачиваясь от ям и камней, а Давид, Миранда и туарег смотрели вперед в надежде увидеть на горизонте преследуемый караван.

– Они не сдадутся без боя, – предупредил Коллингвуд. – А нас меньше. Тактически будет правильно устроить засаду и не дать им продвигаться вперед, ждать пока не пойдут Писака и другие ребята. Трое мы ничего не сможем сделать.

– Четверо,– поправила его Миранда.

Алек Коллингвуд обернулся к ней и голосом, не допускающим возражений, приказал.

– Хочу, чтобы ты осталась вне… Эти люди не видят разницы между мужчиной и женщиной, когда убивают. И к тому же, они – отличные стрелки.

– Я тоже…

– Я сказал нет!– ответил он твердо, но не грубо. – Троих вполне хватит, чтобы задержать их. Может быть, даже они согласятся на переговоры. Если освободят рабов, то и стрелять не понадобится, – обернувшись к Малик–эль–Фази, спросил:

– Согласен?

– Месть моя никуда не спешит…– спокойным голосом ответил он. – Теперь я знаю того, кого ищу и знаю где его найти.

Давид удивленно посмотрел на него.

– Хочешь сказать, что этот суданец?..

– Так сказал тот негр…– Он не закончил фразу. Невысокие дюны закончились и перед ними открылось удивительное зрелище – глубокий каньон, что когда–то, много веков назад, был заполнен водой и представлял из себя полноводную реку, а сейчас превратился в глубокий овраг с почти отвесными стенами и каменистым дном, без какого–либо намека на присутствие воды.

– Это – Секиа, – он указал рукой на противоположный берег. – А там начинается Судан.

– Сколько отсюда до Тазира?

– Когда перейдем на ту сторону, то часа четыре, может быть пять.

Они остановились почти на краю вертикального склона и озабоченно осмотрели окрестности.

– Это оказалось труднее, чем я представлял себе, – озабоченно произнес англичанин. – И так на всем протяжении?

– Более–менее… Это место называют «Сухая река, убивающая верблюдов».

Они поехали вдоль обрыва на юг, стараясь не приближаться к краю из опасения, что сухая земля начнет осыпаться и утащит их в пропасть. Проехав километров двадцать, они так и не нашли подходящего для спуска места. Пришлось опять остановиться.

– Так может продолжаться до самых ворот в ад, – расстроился Давид. – Надо начать спуск так, как есть…

– Здесь? – удивленно воскликнул Алек. – Это все равно, что прыгнуть в пропасть.

Давид показал на лебедку, прикрепленную к бамперу джипа.

– Можем закрепить трос вокруг камня, а джип спустить задними колесами вперед, притормаживая лебедкой.

Осмотрелись вокруг, внимательно осмотрели склон. Предложение Давида было очень рискованным. А что если трос не выдержит веса автомобиля и тот рухнет на дно?.. Но другого выхода из сложившейся ситуации, судя по всему, не было.

Алек Коллингвуд неопределенно пожал плечами.

– Попробовать, конечно, можно… Но что будем делать там, внизу. Другой–то берег тоже отвесный. Попадем в ловушку.

Давид вопросительно посмотрел на Малика, но тот лишь пожал плечами.

– Сможем узнать только тогда, когда окажемся внизу.

Англичанин покорно махнул рукой, вынул крюк лебедки из петли на бампере и потащил трос к большому черному валуну, лежащему неподалеку. Миранда помогала ему закрепить трос вокруг камня, и когда он поднял голову, то увидел, что Давид уже сидел за рулем и осторожно маневрировал, чтобы подогнать автомобиль задом к краю пропасти.

Он хотел было запротестовать, но Миранда остановила его, положив руку на плечо.

– Пусть он это сделает. Ему это нужно, и, к тому же, кто–то должен это сделать.

Показалось, что Алек понял, в ответ он обреченно махнул рукой, молча подошел, и встав сбоку, и наблюдал за тем, как задние колеса автомобиля приблизились к самой пропасти, затем перекатились через край и передняя часть автомобиля задралась вверх так, что колеса не касались земли. Давид отпустил тормоз, и машина, перевалившись через край, на какое–то мгновение повисла в воздухе, раскачиваясь из стороны в сторону, но в следующее мгновение задние колеса коснулись склона, зацепились за него и только после этого Давид начал понемногу раскручивать лебедку, а автомобиль медленно спускаться. Пересохшая земля комьями сыпалась из–под колес.

Через двенадцать метров почти вертикального спуска автомобиль стоял на камнях, что когда–то было дном широкой реки, а теперь называлось «Сухой рекой, убивающей верблюдов».

Иногда возникало такое ощущение, что она находится на палубе какого–то парусника в открытом море и набежавшая волна подхватывает корабль, поднимает, пытается развернуть, раскачивает его и опять опускает, как будто все происходит на огромных качелях.

Час за часом все тот же однообразный, усталый шаг, непрерывное раскачивание из стороны в сторону, от которого кружится голова и тошнит. Иногда проваливаясь в дремоту, иногда в глубокий сон, но большей частью лихорадочно рассматривая горизонт за спиной в надежде увидеть фигуру Давида, кто должен возникнуть в колышущейся дымке раскаленного воздуха подобно современному рыцарю и спасет ее, спасет свою возлюбленную.

Но пришел вечер, затем наступила ночь, и надежды ее начали рассыпаться, словно песчаный замок, и полностью исчезли, когда караван остановился на краю глубокой «Секии» и кто–то из погонщиков воскликнул:

– Судан!

Вцепившись руками изо всех сил в седло, чувствуя, что, кроме привычной слабости от укачивания, добавилось головокружение и страх высоты, начали спускаться по крутой тропинке. Верблюды, испуганно фыркая, переступая своими тонкими, будто проволока, ногами шли один за другим, ведомые погонщиками, которые прижимались спиной к стене и старались ступать осторожно, нащупывая ногами в сгущающемся мраке неровные ступени. Кого–то из рабов заставили спуститься, и они шли вместе со всеми, самых маленьких оставили в сёдлах. Они легли, обхватили руками и ногами верблюжий горб и, повернув лица к стене, чтобы не видеть пропасти, разверзшейся с противоположной стороны, ехали, зажмурив глаза изо всех сил. Но спуск прошел без потерь, ни один из верблюдов не сорвался вниз.