Книга Разбивая волны, страница 76 – Кэрри Лонсдейл

Оуэн, похоже, понял мои затруднения. Подняв руку, он ослабил пару ремешков на моей груди. Дышать сразу стало легче.

– Ну так лучше? – спокойно спросил он.

Я с признательностью кивнула.

– Намного. Спасибо!

– Тогда расскажи мне поподробнее о тете Мэри. – Он слегка помассировал мне руки в районе локтей, помогая сосредоточиться. Я действительно начала успокаиваться и задышала ровнее.

– Я сказала ей, мол, я знаю, что она больна. Я и в самом деле догадалась об этом, когда накануне ночью увидела ее ауру. Бабушка не стала отпираться и рассказала о… об опухоли. Тогда я спросила, сколько ей еще осталось, но она попросила воды, и…

– …И ты спустилась вниз?

– Да… то есть нет! – Я посмотрела налево, потом направо. Потом я подняла голову и ахнула.

Оуэн проследил за моим взглядом.

– Думаешь, она на чердаке?

– Больше ей просто негде быть, если только ее не украли проезжие цыгане, – ответила я, снова начиная волноваться. – Я… Прежде чем пойти за водой для бабушки, я заперла люк и убрала лестницу! Какая же я дура! – Я хлопнула себя по лбу. – Как я не сообразила проверить чердак!

Оуэн не стал мешкать и поспешил отпереть люк, потом приставил к нему стремянку и поднялся на несколько ступенек.

– Эй, Кэсси, ты тут?

Сверху послышалась какая-то возня, скрипнула половица, потом в отверстии чердачного люка показались две маленьких руки. Еще мгновение, и я увидела перед собой прелестное, улыбающееся личико, обрамленное длинными золотистыми локонами. Кэсси!

– Здрасте, мистер Торрес.

От радости и облегчения мои колени подогнулись, и я едва не плюхнулась на пол там, где стояла.

– Что ты там делаешь, золотко мое?

– Смотрю фотографии. Здесь очень много альбомов со старыми снимками. На них есть и твоя мама, и даже ты сама, когда ты была совсем маленькой. Знаешь, твоя мама была очень красивая!

Я провела рукой по волосам.

– Да, она была очень красивая.

– Поднимайся сюда, посмотрим вместе. – Кэсси махнула мне рукой и снова исчезла в люке. Потолок заскрипел под ее быстрыми шагами, и я осознала, что уже слышала этот звук, когда искала ее по всему дому.

Отстранив Оуэна, я поднялась на первую ступеньку складной лестницы, потом обернулась и посмотрела на него.

– Полезай. – Он кивнул. – А я пока проведаю тетю Мэри.

– Спасибо.

Оуэн поцеловал меня в лоб. Я сунула ему в руки Банни и полезла по лестнице. Мой спасательный жилет, разумеется, зацепился за край чердачного люка, я резко отклонилась назад и едва не свалилась вниз, но все обошлось. Через минуту я была уже на чердаке. Согнувшись в три погибели, чтобы не набить шишку о низкие стропила, я пробралась по узкому проходу между какими-то коробками и старой мебелью. Воздух на чердаке пропах пылью, нафталином и старыми газетами, и я несколько раз едва удержалась, чтобы не чихнуть.

Кэсси, скрестив ноги, сидела на полу возле слухового окна в дальнем конце чердака. Кто-то, должно быть, бабушка, протер оконное стекло от грязи, так что в него просачивалось достаточно света, чтобы можно было рассмотреть фотографии.

Я села на пол рядом с дочерью.

Мне очень хотелось прикоснуться к ней, чтобы окончательно убедиться – Кэсси действительно жива и здорова, но я ограничилась тем, что поправила свесившиеся ей на лицо волосы.

– Ну что ты тут нашла? – спросила я.

– Смотри, вот на этих фотографиях – ты и твоя мама. Вы здесь гуляете в каком-то парке. – Кэсси развернула альбом так, чтобы мне было виднее.

Я всмотрелась в старое, выцветшее фото. На снимке мне было не больше пяти. Размахивая руками, я бежала за мамой по заросшему цветами лугу.

Я помнила этот день. Летнее солнце не жгло, а ласкало, воздух был насыщен гудением пчел и ароматами сотен и тысяч полевых цветов. Снимок был сделан сзади: мы с мамой как будто убегали от фотографа – моего отца, и светлые платиновые волосы струились по нашим спинам.

На странице напротив был еще один снимок: мама – совсем молодая – и я у нее на коленях. На нем мы обе улыбались, еще не зная, что ждет нас в недалеком будущем. Фотография была сделана крупным планом, и на ней было хорошо видно, что у меня глаза изумрудно-зеленые, а у мамы – синие, как океанские глубины.

– Видишь, какая твоя мама красивая? – спросила Кэсси.

– Очень красивая. – Я осторожно коснулась прикрывающей снимок прозрачной пленки.

– А отчего она умерла?

Мое сердце сжалось.

– С ней произошел… несчастный случай, – ответила я наконец. В детали мне посвящать Кэсси не хотелось – она была еще слишком мала.

– Ты по ней скучаешь?

– Очень.

Кэсси положила руку мне на колено.

– Мне очень жалко, что твоя мама умерла так рано.

– Мне тоже. – Я искоса посмотрела на дочь, которая меня в очередной раз просто сразила. Она меня утешала, хотя все должно было быть ровно наоборот!

Оставшиеся в альбоме снимки мы просмотрели вместе. Кэсси задавала мне множество вопросов, а я, как могла, отвечала на них.

– Какая она была – твоя мама?

– Она была замечательная. Я ее очень любила.

– А что она любила делать?

– Больше всего на свете она любила гулять на берегу океана и искать красивые ракушки.

– Твоя мама тоже была особенная?

– Да. Как и ты, – ответила я и добавила, что Кэсси на нее очень похожа.

Все фотографии в этом альбоме были очень ранними и относились к тем временам, когда мы были еще одной дружной семьей, когда папа еще не потерял работу и не начал пить, доведя маму до глубокой депрессии своими постоянными обвинениями и жалобами. Насколько я могла судить, последние снимки в альбоме были сделаны накануне нашего переезда в Калифорнию.

Наконец Кэсси закрыла альбом и отложила его в сторону. На чердаке стало слишком темно, чтобы мы могли посмотреть другие фотографии – при условии, что их удалось бы отыскать в завалах хлама, но мне хотелось продлить наше с Кэсси доверительное общение, поэтому я не торопилась вставать с пола.

– Спасибо тебе за спасательный жилет, – сказала я негромко.

Кэсси критически оглядела мою обновку, потом затянула ремешки, которые ослабил Оуэн. Дышать сразу стало труднее, но я не стала протестовать.

– Он очень большой. Прямо огромный! – заявила она. – Наверное, он тебе велик.

– Немного великоват, – согласилась я. О том, что в нем я едва не задохнулась, я говорить не стала, хотя жилет действительно был мне велик на пару размеров.

– Я все равно буду его носить, если тебе так спокойнее, – добавила я.