Книга Истина, страница 41 – Эдуард Хруцкий

И знак «Отличник милиции», привинченный с правой стороны, рядом с институтским. Не простой белый, а желтый. Или, как его называют в милиции, — золотой. Им награждаются только за особые заслуги приказом министра внутренних дел.

Подтянуто-парадный поднялся Олег в приемную руководства. За столом секретаря сидела все та же Нина. Она посмотрела на Олега заинтересованно.

Молодые женщины всегда смотрят так на холостых мужчин.

— Хорошо, что пришли. Владимир Петрович еще вчера просил вас найти.

— А чего меня искать? Я всегда с вами.

Нина нажала на кнопку селектора:

— Владимир Петрович, Наумов в приемной. Искаженный динамиком голос Никитина был начальственно строг:

— Пусть войдет.

И Олег вошел. Ему приходилось бывать в этом кабинете и раньше. Не первый раз заходил он сюда. Наумов помнил, как здесь сидел человек, писавший… песни. По сей день поют его песни. А вот о работе в милиции воспоминания стерлись. В уголовном розыске, как и во всякой службе, связанной с постоянным риском, живут свои предания. Изустно, от поколения к поколению оперативников передаются легенды о начальнике МУРа комиссаре Парфентьеве, о его преемнике Волкове, о таких сыщиках, как Тыльнер и Осипов, о полковнике Скорине… Много людей оставили память в истории уголовного розыска. Но были и такие, которые просто служили. Честно, преданно.

Никитин пока не очень уверенно чувствовал себя в этом громадном кабинете. В углу на столе была сложена куча книг, вымпелов и каких-то коробок и моделей, сувениров, полученных его предшественником.

Есть такой милый обычай — дарить на официальных встречах сувениры. Так появляются в кабинетах никелированные шахтерские лампы, специально исполненные каски строителей, пухлые цветные альбомы с видами городов и заводов. Эти ненужные вещи выливаются в большую копейку, а потом человек, получивший трехкилограммовую никелированную шестерню из дорогого металла, не знает, куда ее деть. Выкинуть жалко, подарок, тем более с гравировкой, с именем, фамилией, должностью. Так и стоят эти знаки гостеприимства за стеклами шкафов в кабинетах.

Один только сувенир всегда стоял в кабинете полковника Никитина.

Модель САУ-76, самоходно-артиллерийской установки, на которой младший лейтенант Никитин начал в сорок четвертом войну и закончил ее в сорок пятом. В Берлине после Победы сделал ему на память умелец точную копию самоходки, и увез ее домой Никитин вместе с подарком от командования — перламутровым аккордеоном.

Наумов очень удивился однажды, когда они с полковником раскрывали запутанное дело и ночевали в деревенском клубе, услышав, как его суровый шеф мастерски играет на аккордеоне. Инструмент стоял на столе в комнате, отведенной им для ночлега. Никитин взял его и заиграл мелодии, знакомые по радио и телепередачам. Но в его интерпретации они звучали душевнее и мягче.

— Товарищ полковник, майор Наумов…

— Вижу, — сказал Никитин, — вижу, что майор, и знаю, что Наумов. Садись. Строевой смотр в октябре, побереги силы для него. Докладывай.

Олег положил на стол рапорт. Никитин взял бумагу, начал читать. Он не пользовался очками. Гордился этим, считая признаком молодости. Он читал долго и внимательно. Некоторые места просматривал заново и подчеркивал красным карандашом. Потом он положил рапорт, достал сигарету, закурил.

— Уверен? — спросил полковник.

— Да.

— Тогда пошли к руководству.

Никитин поднял трубку одного из телефонов. Подождал ответа и по-военному четко доложил:

— Товарищ генерал, по вновь открывшимся обстоятельствам в деле убийства Бурмина прошу принять меня и майора Наумова… Есть… Идем.

Начальник Главного управления в генеральской рубашке, отутюженных брюках, в начищенных до зеркального блеска ботинках встретил их у входа в кабинет. Генерал умел носить форму и требовал от подчиненных такой же аккуратности.

— Когда вы в штатском, никто не знает, где вы работаете. Но неопрятность в форменной одежде позорит всю милицию сразу, — любил говорить он.

Поэтому начальник придирчиво оглядел Никитина и Наумова и остался, видимо, доволен.

— Чем порадуете? — спросил он.

— Товарищ генерал, я прошу вас ознакомиться с рапортом по делу.

Начальник взял рапорт, достал из кармана рубашки очки, начал читать.

Олег в памяти восстанавливал рапорт, стараясь найти слабо аргументированные места, но не мог. Видимо, это было авторское чувство.

— Вы, Наумов, — начальник снял очки, — никогда не пробовали писать?

— Никак нет, товарищ генерал.

— А жаль, у вас слог хороший, да и написано с некоторой долей публицистичности. Но тем не менее все ясно и аргументированно. Со дня убийства Бурмина прошло, кажется, пять дней?

— Так точно.

— Поработали вы неплохо. Значит, на версии своей настаиваете?

— Да, товарищ генерал.

— Хорошо. Летите в Гродно.

— Прошу разрешения взять с собой капитана Прохорова.

— Если считаете необходимым, берите. Начальник нажал кнопку селектора:

— Сергеев, немедленно, слышите, немедленно оформить командировочное предписание и проездные документы майору Наумову и капитану Прохорову. Что?.. Да, я недоволен. Некоторые наши сопутствующие службы долго раскачиваются. Запомните, товарищ полковник, не уголовный розыск для ХОЗУ, а ХОЗУ для уголовного розыска. У меня все.

Летите, Наумов. Не простое дело вы подняли. Слушайте, как интересно обозначена квартира в Гродно! Город небольшой, найдете. И помните, что приезд такого человека, как писатель Бурмин, не остался незамеченным. Он там наверняка и в обкоме партии был, и с ветеранами встречался, и с коллегами. Заразил меня, Наумов, этим делом. Прямо сейчас позвоню начальнику Гродненского УВД, благо знаю его лично. Все свободны. А вы, товарищ полковник, останьтесь.

Наумов вышел из кабинета, несколько минут постоял в приемной, потом достал платок, вытер лицо. Секретарь начальника сочувственно посмотрела на него. Она искренне жалела всех, особенно молодых, кого генерал вызывал для не совсем приятной беседы.

В коридоре Наумова окликнул начальник политотдела:

— Майор Наумов!

— Слушаю, товарищ полковник.

Олег очень уважал этого невысокого, подвижного человека. Все управление ценило его за энергию, удивительное умение помочь в трудную минуту, за оперативные знания. Прежде чем стать политработником, полковник Шишканов много лет работал следователем в районе.

— Мне тут из Союза писателей звонили по делу Бурмина. Тебе не нужна помощь?

— Товарищ полковник, пока все идет по плану.

— Хорошо, если что, заходи, не стесняйся.

А Наумов и не постеснялся бы зайти. Для него начальник политотдела был не просто полковником, а старшим товарищем.