Книга Осень в Сокольниках, страница 66 – Эдуард Хруцкий

Жена Гансона — переводчица и секретарь московского филиала — подала кофе и виски.

— Прошу, господа.

Корнье жестом гостеприимного хозяина показал на легкие пластиковые кресла, стоящие вокруг стола. Господа сели.

После ничего не значащих разговоров о погоде в Москве, о выставке, о Третьяковской галерее, после первой выпитой чашки кофе Корнье достал три коробки с грифом фирмы. Традиционный набор. Зажигалка, шариковые карандаши, блокнот и пачка сигарет. Баринов вынул из кейса три коробочки с эмблемой его внешнеторгового объединения и протянул Корнье.

Традиция есть традиция. Так перед матчем обмениваются вымпелами капитаны команд.

— Господин Баринов, команда Амстердама начала — мы готовы взять на себя переговоры с известной вам фирмой.

— Господин Корнье, — Баринов улыбнулся предельно любезно, — мы давно пользуемся услугами вашей фирмы, но нынешняя внешнеторговая конъюнктура заставляет нас искать разные возможности сотрудничества.

— Я слышал, господин Баринов, что вам предложили свои услуги англичане?

— Возможно.

— Но их фирма, как бы вам сказать, занимается не только международной торговлей.

— Советской стороне об этом ничего не известно. — Баринов был невозмутимо спокоен. — Советскую сторону, — продолжал он, — интересуют не слухи, а выгодные сделки.

— Господин Корнье, — заглянула в комнату жена Гансона, — телекс из Амстердама.

— Извините, господа.

Корнье вышел в маленькую прихожую.

— Что, Анна?

— Шеф сообщает, англичане снизили цену на три процента.

— Так, — Корнье сжал зубами мундштук трубки, — так.

Он вошел в комнату, сел, разлил виски.

— Господин Баринов, мы старые деловые партнеры. Исходя из этого, мы снижаем цену на пять процентов.

— Нас устраивает семь, — твердо сказал Баринов, — именно семь.

Гансон взял калькулятор, быстро пробежал пальцами по кнопкам, написал цифру на листке бумажки и протянул Корнье. Альберт посмотрел, улыбнулся.

— Господин Баринов, принимая во внимание величину сделки, мы согласны.

— Прекрасно, господа, я жду вас завтра для подписания договора.

Проводив русских до дверей, Корнье взглянул на часы. Без пяти пять. Одно дело сделано. Теперь самое главное.

— А он не шпион, случаем? — спросил Вадима Калугин. — Смотрите, как поставил машину.

«Ситроен» стоял в переулке, рядом с церковью, со всех сторон прикрытый кустами. Вадим ничего не ответил, мусоля губами мундштук сигареты. Время тянулось медленно. Даже слишком.

— Первый, — ожила рация, — я Пятый.

— Слушаю, Пятый, я Первый.

— Объект приближается.

Долгушин остановил «Волгу» у входа в парк, вылез, огляделся, вынул из кабины желтый кожаный чемодан с пятнами ярких наклеек. Здесь были марки почти всех крупных мировых отелей. Юрий Петрович закрыл машину и не спеша пошел к церкви. Прежде чем войти в переулок, он оглянулся.

Пусто.

Тогда, быстро подойдя к «ситроену», он открыл багажник, достал кожаное портмоне, положил чемодан, повернул рычаг секретного замка и захлопнул крышку. Сколько раз он делал это. И всегда все проходило благополучно. Он медленно, словно прогуливаясь, пошел к стоянке. Сел в машину, закурил сигарету. Теперь домой.

Шло время, а Корнье не появлялся.

— Может быть, он придет вечером? — нервно спросил Калугин.

— Нет, он не бросит ценности в багажнике надолго.

Корнье возник внезапно, словно шар из ящика фокусника. Вадим даже не заметил, как он появился у машины. Бельгиец сел за руль, включил заднюю передачу и вывел «ситроен» на проезжую часть.

— Хорошо водит, — констатировал Калугин.

— Да и автомобиль у него неплохой, — ответил Вадим. — Пошли.

Корнье ехал не торопясь, настроение у него было прекрасное. Все сделано. Сегодня вечером он передаст картинки сотруднику посольства, и его жена, пользуясь дипломатическим иммунитетом, без таможенного досмотра вывезет их в Амстердам. Он же завтра подпишет договор, и целая неделя у него свободна. Ее он посвятит Наташе. Все-таки она его невеста. Он аккуратно подрулил на стоянку перед гостиницей. Нажал на панели кнопку секретного замка, вышел, огляделся. Улица Горького была по-вечернему многолюдна, только немного темновата на его вкус. На стоянке о чем-то спорили водители такси, швейцары в форменных куртках загружали чемоданы в автобус с фирменным клеймом «Интуриста», молоденькая девушка безуспешно пыталась остановить машину. Город жил привычно, размеренно. Начиналось время вечерних забот. Корнье открыл багажник и вытащил знакомый чемодан. Чемодан оказался тяжелым, и бельгиец вышел на тротуар, решив подозвать швейцара.

— Господин Корнье, — окликнули его на прекрасном французском языке.

Перед ним стоял безукоризненно одетый человек.

— Да, это я.

Краем глаза бельгиец увидел, как по бокам, сдавив его, отделяя от улицы, стояли еще двое.

— Мы из милиции, — сказал ему незнакомец, — вам придется проехать с нами.

— Но я иностранец, я представитель фирмы! Я протестую!

— Вам придется поехать с нами. — Человек показал на машину, стоявшую в двух шагах. — Только не вздумайте бросать чемодан, на его ручке ваши отпечатки пальцев.

Дверца машины распахнулась, пропуская Корнье, и захлопнулась, отделив его сразу от вечерней беззаботности улицы.

Вадим из окна машины наблюдал, как арестовали Корнье.

— Ну, Игорь, кажется, все в порядке. Теперь поехали в аэропорт.

Кафтанов не исключал возможности неизвестных милиции связей «искусствоведа».

— Давай, Филиппыч, — скомандовал Орлов, — в Шереметьево.

Корнье сидел в машине, сжатый с двух сторон плечистыми, молчаливыми парнями. Чемодан лежал у него на коленях, ноги постепенно начинали затекать. «Это еще не все, — думал он, — я откажусь. Нашел чемодан на улице, или кто-то подкинул его в мой багажник. Но не русские. Англичане, конечно, англичане из конкурирующей фирмы». Но, думая об этом, он понимал, что в русской полиции, как, впрочем, и во всех других, дураков не держат. И если они арестовали его у гостиницы, значит, улики у них есть. Машина остановилась у большого здания.

— Мы приехали, господин Корнье, прошу взять чемодан и выходить.

Один из молчаливых парней распахнул перед ним дверь, они поднялись по ступенькам, повернули налево, прошли мимо полицейского в форме.

— Сюда.

Дверь распахнулась, и Корнье увидел комнату, похожую на кабинет Баринова. В ней уже сидели два человека в непонятной форме. Один в серой милицейской, такую Корнье видел часто, но, видимо, он был здесь кем-то вроде полицейского комиссара, второй в темно-синей, без погон, но с петлицами, на которых тесно расположились звезды.