Книга Осень в Сокольниках, страница 89 – Эдуард Хруцкий

— Ну а с возрастом некоторые привычки появились.

— Да знаю я и твою аккуратность, и даже щепетильность. Ты о деле говори.

— Понимаешь, Игорь, я второй раз возвращаюсь домой и нахожу вещи не в том порядке, в котором они были.

— Не понимаю. Конкретнее?

— Конкретнее? — переспросил Звонков. — Например, пепельницу мою с русалкой помнишь?

— Конечно.

— Я ее всегда русалочьим хвостом к окну ставлю. Всю жизнь. Прихожу вчера, а она хвостом к шкафу повернута. Когда уходил, забыл выкинуть окурки. Их три в пепельнице было, а прихожу — пять. Теперь зажигалка у меня всегда стоит на пятне.

— На каком пятне?

— На том самом, которое вы, еще будучи старшим лейтенантом, прожгли на полировке…

— Любопытно. Поехали к тебе, — прервал Женю Игорь и нетерпеливо встал.

В квартире Звонкова был, как всегда, полный порядок. Паркет в прихожей ослепительно блестел. На стенах маленькие веселые картинки с видами Москвы. Медные ручки стенного шкафа ослепительно сияли в полумраке.

Игорь снял ботинки.

— Стоп, — сказал Женя. — Что ты видишь?

— Ничего, — сознался Игорь.

— Видишь тапочки?

У стенного шкафа стояли четыре пары тапочек.

— Да.

— Как они стоят?

— Нормально.

— Когда я вчера подошел к двери, то поймал себя на мысли, что меня что-то раздражает. Я оглянулся и увидел эти тапочки, они были свалены в угол. Я поставил их вдоль стены, ровно. А теперь они опять свалены.

Игорь внимательно посмотрел на Женю и сказал, сдерживая улыбку:

— Показывай, что еще.

Они вошли в комнату. Женя молча указал на пепельницу, потом на зажигалку, потом достал из пепельницы окурок.

— Читай.

Игорь поднес окурок к глазам.

— «Кент».

— Я отродясь не курил таких сигарет.

— Ты проверил, у тебя ничего не пропало?

— Ничего.

— Странно. Знаешь, если это опять повторится, немедленно заяви в отделение милиции.

— Зачем?

— Заяви. Так лучше будет. И вообще, сходил бы ты к врачу, Женька, а?

— Ну зачем ты так, Игорь. — Звонков устало опустился в кресло.

…Кафтанов стоял у окна в своем кабинете и читал какую— то бумагу.

Запел зуммер селектора.

Кафтанов подошел, нажал кнопку.

— Да.

— Андрей Петрович, — сказала секретарша, — к вам полковник Зотов из Инспекции по личному составу.

— Приглашай.

Полковник Зотов, высокий, чуть сутулый, в форме внутренней службы, не вошел, а словно просочился в дверную щель.

— Здравия желаю, Андрей Петрович.

— Здравствуйте, Семен Ильич. Присаживайтесь.

Зотов сел, вздохнул, положил на стол папку.

— Что это?

— Материалы на Корнеева.

— Что?!

— Поступило заявление, что Корнеев вымогал взятку…

— Я это знаю от некоего Тохадзе, — перебил Зотова Кафтанов. — Считаю оговором.

— То-то и оно, но Тохадзе перевел нам телеграмму Корнеева и фотографии, где они вместе сидят в ресторане.

— Это еще что такое?

— Да вот. — Зотов неспешно раскрыл папку, вздохнул и положил перед Кафтановым телефонограмму.

Кафтанов взял бланк, быстро пробежал глазами, потом поглядел на фотографию.

— Ничего не понимаю.

— А тут и понимать нечего, — вздохнул Зотов. — Здесь, Андрей Петрович, два варианта. Первый — оговор, второй — попытка вымогательства.

— Но зачем оговаривать Корнеева? Кому он мешает?

— Андрей Петрович, я Корнеева тоже знаю. При моей службе о человеке только плохое собирать надо. Так у меня на Корнеева, кроме неподтвердившихся анонимок, ничего нет.

— Семен Ильич, вы могли бы эти бумаги оставить у меня?

— Если с моим руководством договоритесь.

— Договорюсь.

— Тогда я вам эти бумаги занесу.

Слава Голубев свернул в переулок и опять увидел темно-синие «жигули», стоящие у церкви.

Гена заметил его и открыл дверь.

В салоне они закурили.

— Поедем, — сказал Гена. — Что брать, я скажу тебе у дома. А пока переоденься. На заднем сиденье кожаная куртка и кепка.

— Гена!

— Молчи, дурак, сделаем дело — всю жизнь нужды знать не будем.

Кафтанов шел по коридору управления, рассеянно здороваясь с сотрудниками. У одной из дверей он остановился, задумался, постоял немного и отворил ее.

Кафтанов оглядел маленький кабинет и спросил:

— Где Летушев?

— На территории.

— Хорошо. Садись, Борис. Есть разговор.

Логунов сел. Кафтанов расположился за столом напротив.

— С сегодняшнего дня ты бросаешь все дела и займешься проверкой вот этих документов.

— Что это, товарищ полковник?

— Попытка скомпрометировать Корнеева. Ты, Логунов, понимаешь, кому и зачем это выгодно? Не скрою: начав это дело, ты можешь нажить себе могущественных врагов. Но на чаше весов доброе имя твоего товарища. Следовательно, доброе имя всех нас.

Логунов взял папку.

— Я постараюсь, Андрей Петрович.

Коляска в лифт не влезла. Это была роскошная детская коляска. Нечто среднее между ракетой и автомобилем марки «Крайслер». И как Николай ни старался, он не мог ее всунуть в лифт. Поэтому и пришлось аккуратно спускать вниз по лестнице.

— Осторожнее! — раздавался голос невидимой тещи.

Коляска, солидно поскрипывая рессорами, спускалась вниз по ступенькам.

На четвертом этаже хлопнула дверь квартиры Звонкова.

Николай сверху увидел джинсовую кепку и знакомую кожаную желтую куртку.

— Женя! — крикнул он. — Женя!

Но Звонков, словно не слыша его, опрометью бросился вниз по лестнице.

Машина Тохадзе остановилась в Козицком переулке.

— Подожди здесь, — сказал он Гене и вынул из портфеля плотный сверток.

— Бабки? — спросил Гена.

— Угу.

— Старичку?

— Угу.

— Много здесь?

— Ничего, дорогой, дело этого стоит. — С этими словами Тохадзе вышел из машины.