Онлайн книга «Петр Иванович»
|
Он взял газету, что лежала на его письменном столе, и протянул ее гостю. Там большими буквами было написано, что более четырех сотен русских швейцарцев зафрахтовали в Одессе судно, чтобы на нем отправиться защищать свою родину. Так законопослушные и патриотичные швейцарцы поступали во все времена вплоть до наших дней! Тут к Ребману вернулось серьезное настроение: – Не поймите меня превратно, я получил официальное освобождение из московского консульства. Так что все в порядке, я не увиливаю от воинской повинности и вовсе не дезертир! На следующий день они отправились все вместе обновлять гардероб Месье. Вера Ивановна пожертвовала на это полдня. Первой в их списке значилась «обувь», слово, которое Ребману сразу бросилось в глаза. Он прочел его на вывесках, но без помощи словаря ни за что бы не догадался, что так могут называться и туфли, и ботинки, и сапоги вмести взятые. Они обошли три магазина, и ни в одном из них не нашлось нужного размера, такие размеры просто не в ходу. – Сорок первый – самый большой размер, который у нас есть, – сказал продавец в третьем магазине, – а уж сорок пятый! Такой ноги я еще не видывал и не представлял, что такое бывает. – Я тоже, – смеется Вера Ивановна, когда они снова вышли на улицу, – и не догадывалась даже, что вы живете на такую огромную ногу. Ай да Месье! Наконец они нашли единственную пару у «Muir & Merelies», которую держали на тот случай, если зайдет какой-нибудь англичанин. Но туфли прекрасны: сыромятная кожа, черная с лакированными носками. Наступил черед самого главного – Макса Линдера. Ребман заявил, что ему просто необходим точно такой наряд же, как в любимых фильмах. – Значит, нам нужен фрак и цилиндр, – говорит Вера Ивановна. – Нет, я не хочу фрак с белым жилетом, к нему не подойдут новые кожаные туфли. Нет-нет, вот такой – он провел указательным пальцем полукруг по брюкам. И светлый жилет с перламутровыми пуговицами. И полосатые брюки. – А, господин желает «гутэвэй»? Сию секунду! Это происходило в магазине «Мандель» на Тверской, главной московской улице. – Пошив хоть и фабричной, но профессионального кроя. И сидит даже лучше, чем от портного. При такай-то безупречной фигуре, как у Месье! – нахваливал свой товар продавец. И действительно, сюртук сидел на нем как влитой. Ребман даже сам удивился этому, выйдя из примерочной. – Ну, вылитый Макс Линдер! – вскрикнула Наташа, которая тоже была с ними. Но Вера Ивановна ее тут же осадила: – Макс Линдер с нашим Месье ни в какое сравнение не идет, с его-то рожей! Нашего Месье хоть под венец веди! Так как на Месье брюки морщатся – складка на правой ноге приходилась не точно на середину туфли – они подобрали еще и зимнее пальто – элегантное, черное, с настоящим персидским воротником и польскими пуговицами, а к нему – шапку, как полагалось у «Манделя». А теперь они идут в Художественный Театр, как это принято у благородных людей, с «точным опозданием». Портье сначала вообще не хотел пускать их, боясь нагоняя. Но Вера Ивановна вложила ему в руку «ключик», который подходит ко всем дверям. И вот уже Ребман снова переживает, намного острее, чем тогда в Киеве, то чудо, которое никакими словами не опишешь. Он, конечно, далеко не все понимал, но Вера Ивановна ему тихонько переводила, и он получил полное удовольствие от голубой волшебной птицы, завоевавшей и приведшей в восторг весь театральный мир. Хозяин гостиницы оказался прав. Когда они через день вернулись в Брянск, Ребман тут же принялся мечтать в тишине о том, как он поразит всех на ближайшей вечеринке. Но тут его внимание привлекло лежавшее на бюро заказное письмо. – Когда оно пришло? – спросил он у Сани. – Как только вы уехали. Василий Василии лично расписался в получении у почтальона. – Что им от меня нужно? – думал Ребман, распечатывая письмо. «Сим уведомляем вас, – сообщалось по-русски, – что вам надлежит явиться завтра ровно в два часа пополудни в главное управление полиции для допроса!» Печать и подпись, которую разобрать было невозможно. – «Завтра ровно в два». Но это же было три дня назад, – заметил Ребман с усмешкой. Но усмешка быстро исчезла. «С русской полицией шутки плохи, благодарите Господа Бога, если вам не придется иметь с ними дела!» – говорил ему намедни Георгий Карлович. Он тут же побежал к Вере Ивановне и показал ей приглашение. Она сразу прошла к телефону и попросила соединить ее с полицейским управлением. Целую вечность они ожидали. Затем она говорила минут пятнадцать, всплескивая руками и несколько раз называя имя Рольмопса. Наконец она закончила. По крайней мере, с той стороны положили трубку. – Ему, конечно, и дела нет, – заявила она гневно – взял себе письмо, расписался, и даже не удосужился сказать, что вы в отъезде. За вами даже полицейского посылали. Вы об этом знали, Саня? Девушка отрицательно покачала головой. – Ну, я-то ему уже все объяснила. Он был в бешенстве, подумав, что вы просто оставили извещение без внимания. Но, в конце концов, мне удалось его переубедить. Теперь вы должны явиться завтра, только уже точно, а то разразится гроза! – Что им от меня нужно? Я же ничего такого не учинял… насколько я знаю. – Этого я не могу сказать, но, должно быть, дело важное, а то он меня бы так не чихвостил. Так со мной еще ни один чиновник не разговаривал. – А кто же это был? – Сам полицмейстер. К тому же еще и хороший друг Василия Василича – вы же его видели у нас на вечеринке. И она начала нервно ходить по комнате. – Не знаю даже, – заговорила она снова после продолжительной паузы, – неужели же это он сам!.. От него можно всего ожидать! – Василий Василии? – удивленно отозвался Ребман. – Да-да, Василий Василии. Вы его еще совсем не знаете. Если бы он не боялся напальства, он бы нас всех уже давно!.. Пора бы уже знать, глупая я баба, ито не нужно было делать эти фотографии! – Но из-за него? Что он мне может вменить в вину? – Вы все еще нииего не поняли? То, ито вы мою сторону держите! И внезапно по ее щекам руиьями потекли слезы: – О, Месье, моя жизнь здесь – это целый роман! Нет, это трагедия! Что он выделывал, ито выделывал! Это не иеловек, это – животное! На следующий день ровно в два пополудни Ребман прибыл в управление полиции. Городовой, еще один Голиаф с револьвером на красной перевязи, провел его в комнату, на которой было написано «Главный начальник управления полицией». Тот попросил предъявить приглашение и паспорт. Ребман все выложил на письменный стол. Затем он встал у дверей. Начальник, тот самый, который был у них на вечеринке, изучил паспорт, который Ребман зарегистрировал в мае прошлого года в Киеве в соответствии со всеми предписаниями закона. Затем он начал допрос. Молодой офицер переводил, хотя это вовсе не было необходимо, так как Ребман понимал каждое слово: |