Онлайн книга «Прайм-тайм»
|
– Дело касается одной подозрительной инсайдерской сделки, – сказал шеф редакции, сел за стоявший около окон старый деревянный стол и извлек из портфеля красную папку. Сбитая с толку журналистка расположилась с другой стороны. – Большой продажи акций IТ-компании во второй половине прошлого года, – продолжил он и снял с папки резиновую ленту. – Я хочу, чтобы ты выяснила, когда точно она имела место. – Это же легко, – сказала Анника Бенгтзон. – О таких сделках необходимо извещать Финансовую инспекцию. – Здесь все немного сложнее. – Андерс Шюман достал из папки касавшиеся всей истории протоколы, вырезки и пресс-коммюнике. – Речь идет о человеке, не обязанном этого делать, поскольку он не входил ни в правление, ни в руководство данной фирмы, поэтому его сделки в ней не регистрировались. – И в чем проблема? – спросила репортерша. Шеф редакции посмотрел в ее настороженные глаза. «Боже, – подумал он. – Чем я занимаюсь? Она же может утопить меня за это, просто встать, уйти и позаботиться о том, чтобы я еще до обеда вылетел из газеты». Отчаяние навалилось на него, он пережил очередной приступ слабости, к которым уже начал привыкать. – Я не знаю… – сказал он, зажмурился, отклонился на спинку стула и потер глаза. – Я не знаю, стоит ли объяснять. – Это Торстенссон, не так ли? – спросила Анника Бенгтзон. – Благодаря ему наша газета катится в преисподнюю, и ты ищешь способ остановить падение. Обнаружил старое дерьмо на него и хочешь, чтобы я в нем покопалась? Андерс Шюман с шумом перевел дух. – Ты явно не любительница ходить вокруг да около, – сказал он. – Могу я на тебя положиться? – Смотря в чем, – ответила она. Он колебался какое-то мгновение. – Ты права, – сказал он. – Торстенссон должен исчезнуть, а он не уйдет добровольно. – А правление? – поинтересовалась Анника. – Они не могут убрать его? – Герман Веннергрен непоколебим. Если нам надо избавиться от нашего ответственного издателя, мы должны позаботиться об этом сами. – Как? Он показал Аннике протокол от 27 июня прошлого года, согласно которому правление газеты «Квельспрессен» заранее проинформировали о том, что Global Future скоро ожидают не лучшие времена. Если верить ему, главный редактор Торстенссон присутствовал при этом, будучи действующим членом правления. Потом в течение полугода он продал все свои акции данной фирмы. – Но совсем не обязательно, что он нарушил закон, – заметила Анника Бенгтзон. – Конечно, – согласился Шюман, – но исключать этого также нельзя. Все зависит от того, когда он это сделал. Если он использовал информацию, полученную до того, как ее официально обнародовали, это уже преступление. – Хотя он и не входил в правление фирмы? – Если таксист подслушает разговор на заднем сиденье и использует полученные таким путем сведения с целью заработать на бирже, его можно обвинить в инсайдерской торговле. – Подобное трудно доказать, – заметила репортерша с легкой хрипотцой в голосе. – В данном случае все может быть легче. Ты сумеешь проверить это для меня? Она посмотрела на него настороженно, с недоверием: – Если я что-то найду, как мне поступить? Надо будет написать статью в завтрашний номер? Шюман не смог сдержать улыбку: – Не напрямую. Просто проинформируй меня. – И какая дата чудодейственная для нас? – Полугодовой отчет, свидетельствовавший об ухудшении экономических показателей фирмы, обнародовали 20 июля прошлого года. Анника достала из заднего кармана ручку и листок бумаги и сделала на нем пометку. – Любая продажа после 27 июня, но до 20 июля означает, следовательно, что Торстенссон использовал конфиденциальные данные об ухудшении ситуации Global Future, – констатировал Шюман. Он вздохнул, усталость давала о себе знать. – Собственно, все обстоит еще хуже. Он знал, что семейка владельцев выйдет из игры, а значит, сама фирма скоро не будет ничего стоить. Анника сделала еще одну пометку и снова сунула листок бумаги в задний карман. – Почему я? – Тот, кто будет заниматься поисками, оставит после себя след, – ответил он, – поэтому я не могу делать это лично. – Центр ценных бумаг, – сказала Анника, – они ведь регистрируют посетителей, не так ли? – Ты должна начать там, но, я думаю, этого не хватит. Понадобится побегать, чтобы продвинуться дальше. – Но почему именно я? Шюман облизнул губы, подбирая правильные слова: – В газете много репортеров, которые в состоянии раздобыть такие данные. Анника Бенгтзон громко фыркнула: – Но меня легче всех уговорить. Шюман улыбнулся едва заметно: – Если ты так думаешь, у тебя странное представление о себе. И знаешь почему? – Нет, – ответила Анника, встала со стула и отряхнула пыль с брюк. – Расскажи. – Ты из тех, кто думает как я. Репортерша на мгновение сбросила маску, удивление явственно читалось на ее лице. Потом на него вернулось обычное чуть ироничное выражение. – Судя по твоим словам, ты либо не считаешь меня независимой, либо высоко ценишь мои способности. Я выбираю последнее. Ты хочешь оставить эти документы у себя, я полагаю? Он жестом отправил ее прочь, у него пересохло во рту. В дверном проеме Анника внезапно повернулась. Она казалась такой маленькой и хрупкой. – Камера Веннергрена, – сказала она. – Что с ней случилась? Андерс Шюман увидел блестящие контуры фотоаппарата перед собой, почувствовал его тяжесть в руке. – Ее изъяли, – ответил он, – но позже вернули. Анника не сдвинулась с места. – И где она? – А что? – Есть на ней какие-нибудь фотографии? Шюман снова испытал неприятное чувство, овладевшее им при виде сделанных тайком снимков полового акта, встал торопливо. – Ты поднимешься первой, – сказал он. – Потом зайди ко мне. * * * Анника видела, как Шюман проскользнул внутрь через главный вход пять минут спустя. Она дала ему возможность снять куртку, сесть и открыть газету, прежде чем поднялась со своего места, быстро направилась к его стеклянному закутку, тихо постучала по двери. Он жестом предложил ей войти. – Мое имя Бенгтзон, – сказала она и прикрыла дверь за собой. – Анника Бенгтзон. Смешать, но не взбалтывать. У тебя здесь камера. Андерс Шюман смотрел на нее и колебался. У нее пересохло во рту. |