Книга Жена и 31 добродетель, страница 49 – Екатерина Костина

Я знаю, ты волнуешься, и, может быть, проклинаешь меня, но я жива, а все остальное не имеет значения.

Причина моего поступка слишком серьезна, чтобы написать об этом в письме. Если, конечно, тебе что-нибудь не наговорила твоя жена, которая любит разрушать то, что ее не касается. Скажешь, что я злая, ну и пусть. Вся моя жизнь – сплошной фарс и игра в благородную воспитанную леди. Я осознаю, что со мной сделает отец, если найдет. Его намерения всегда были очевидны. А я не хочу такой жизни. Конечно, роскошь много значит для меня, но не до такой степени, чтобы быть разменной монетой в его политических кознях.

Я подожду здесь какое-то время, пока он не поймет, что со мной так поступать нельзя. Я выберу себе жениха сама! Да, он должен быть богат, я это осознаю, но, по крайней мере, от его физиономии меня не должно тошнить! И пусть отец не думает, что я не заметила его маневров относительно маркиза Лорна. Это было настолько очевидно! Но я слишком ценю себя, чтобы пожертвовать своим будущим ради такого пугала. Он страшен и зануден, и я бы сошла с ума на второй день проживания с ним. Не хочу и не обязана!

Прости, Роберт, что причиняю тебе столько неудобств, но так будет лучше, и для меня и для всех вас. Пока что я устроена хорошо и комфортно. Но если позиция отца на мой счет останется неизменной, то и меня вы не увидите еще долгое время.

На этом хочу попрощаться с тобой. Береги себя и не держи на меня зла.

Твоя сестра Розалинда.

***

– Привет. О чем ты задумался?

Нежный голос жены оторвал лорда Клиффорда от созерцания красот природы за окном. Повернувшись к ней, он не мог скрыть удовольствия от вида ее округлившегося живота. Амабель, чуть подобрав юбки, плавно двигалась к нему и безотчетно улыбалась.

Роберт наклонился и поцеловал пальчики своей жены.

– Так о чем ты все-таки задумался? – вновь спросила она.

Граф вздохнул.

– О Розалинде. Не получается не думать, как она там. Не испытывает ли лишений, не нужна ли ей помощь…

Улыбка Амабель погасла. Напоминание о поступке невестки отозвалось неприятным послевкусием.

– Знаешь, после ее письма ты уже давно должен был избавиться от угрызений совести.

– Все-таки она моя сестра, – как-то неуверенно возразил Роберт.

– Она избалованная бесстыдница! Ты посмотри, что она сделала с леди Эсмерелдой, с тобой, с репутацией семьи, в конце концов.

– Думаю, я смогу ее простить. Потом. Когда она вернется домой целой и невредимой.

Амабель мрачно посмотрела на мужа и покачала головой.

– Где тот суровый и непреклонный Роберт, который не допускал компромиссов?

– Я все еще здесь. Просто мне хочется для Розалинды такого же счастья, которое испытываю сам, вместе с тобой.

Амабель ласково улыбнулась и, потянувшись, погладила его по щеке. Она понимала чувства своего супруга, но не находила в себе достаточного мягкосердечия, чтобы простить эту выходку Розалинды. Особенно, вспоминая тот злополучный день, когда муж получил от нее письмо.

Оно пришло утренней почтой, которую лорду Клиффорду подавали на завтрак вместе с яичницей, беконом и свежесваренным кофе. Наслаждаясь трапезой, он лениво перебирал корреспонденцию. Отложил в сторону деловую записку от поверенного в Лондоне, перебрав конверты, взял письмо матери, и тут его взгляд зацепился за знакомый почерк на голубоватой бумаге.

Клиффорд, не веря своим глазам, схватил письмо и, не теряя времени, открыл. Амабель, сидевшая рядом, с беспокойством посмотрела на него.

Прочитав написанное, Роберт повернулся к жене и неуверенным голосом проговорил:

– Это Розалинда.

– Бог мой! – она вскочила с места и подбежала к нему. – Это ее письмо? Что она пишет?

Он опустил глаза к бумаге.

– Что с ней все в порядке, но домой не собирается.

– Как это? – оторопела Амабель. – Тогда о чем она пишет?

– О том, что сбежала от произвола нашего отца в отношении ее будущего брака. И что ты что-то можешь знать о ее побеге.

– Я?! – пораженно уставилась на него жена. – Она так написала?

У нее перехватило дыхание от мысли, что же такого могла поведать мужу Розалинда и насколько она обозначила ее «знание» о своих делишках.

– Не совсем так, более резко. Вот, можешь почитать.

Роберт протянул ей письмо. Амабель пробежала глазами по строчкам, ужасаясь их грубому и извращенному смыслу.

– Не понимаю, о чем она, – пожала она плечами. – Я знаю ровно столько, сколько и ты. Это все ее измышления.

– Успокойся. Ты же знаешь Розалинду. Очередной злобный выпад в твою сторону, что не удивительно, зная ее отношение к тебе.

Амабель промолчала о том промежутке времени, где отношение невестки к ней поменялось, казалось бы, кардинально. Но сейчас, видимо, опять вернулось на круги своя. Оставалось только догадываться о причине такой перемены.

Амабель искренне не понимала, что такого сделала Розалинде. Наоборот, она помогла ей, насколько это было возможно. Скрыла от мужа произошедшее с ней, а, видит Бог, ей ничего не хотелось скрывать от него. И вот теперь она, почему-то, стала для нее чуть ли не врагом. Что такого могло произойти? На ум не приходило ничего нового. Вопросы Роберту исключались. Оставалось только плыть по течению и ждать развития событий.

Она повернулась к мужу:

– Что ты будешь делать?

– Ничего, – резко припечатал Клиффорд. – Если она предпочитает вот так скрываться, вместо того, чтобы решить свои проблемы цивилизованным путем… пусть. Я ухожу в сторону. Этой избалованной девчонке слишком многое и слишком часто все спускали с рук.

– Ты напишешь своим родителям?

– Да, думаю, надо непременно поставить их в известность.

– Бедная леди Эсмерелда, – грустно заметила Амабель. – Представляю, что она пережила за все это время. Все-таки твоя сестра ужасная эгоистка.

– Я согласен с тобой, – мрачно кивнул головой Роберт. – Мало того, что она довела родителей до ранних седин, так еще и не приняла во внимание наше положение в обществе! Свое положение в обществе! Или она решила жить среди крестьян навечно?!

К концу своей речи лорд Клиффорд распалился и уже не мог сдерживать рвущиеся эмоции. Амабель сочувственно погладила его по руке.

– Почему крестьян? – поинтересовалась она. – Розалинда вполне могла попросить убежища у людей своего круга или, по крайней мере, среднего класса.

– Возможно, – неохотно признал Роберт. – Но тогда бы отец быстро ее нашел. Такое шило в парче и бархате не утаишь. А вот средний класс или крестьяне…