Книга Девичья башня, страница 90 – Самид Агаев

– Я польщена, – ответила Лада.

– Я надеюсь, что вы простите нам то, что мы позвали вас в такой неурочный час, когда все остальное человечество погружено в глубокий сон. Дело в том, что другой возможности побеседовать с вами у меня не будет. Через три часа я отплываю в Сицилию. Папа вновь затевает какую-то смуту. И я должен быть там. Ему, видите ли, не понравился мой указ о том, что епископы будут назначаться не папским, а императорским двором.

– Ваше величество, – сказала Лада, – я счастлива видеть вас и слышать вас, и ради этого я готова не спать сутки напролет.

Император улыбнулся.

– Прекрасный ответ, мадам. Я вам представлю своих гостей, сударыня, – сказал он, – вот этот мусульманин Ибн-Сабин из Мурсии, а второй – это еврей Яков Бен Абба-Мари. Этот господин переводчик сочинений Аверроэса. А вот этот человека зовут Леонардо. Он математик. Он написал трактат об арабских цифрах и квадратных числах.

– А почему они здесь, государь, а не в своих библиотеках или кабинетах?

– Хороший вопрос, – ответил Фридрих, – я считаю, что таких людей иногда надо проветривать. Для этого я взял их с собой.

– Простите, я не должна была этого говорить, – сказала Лада. – Это все ночь на меня действует. Понятия смещаются, и я говорю дерзости. Я ночью обычно сплю. Когда меня разбудили, я решила, что меня призывают для любовных утех. А вместо этого я встречаю ученое общество.

После ее слов воцарилось молчание.

– Продолжайте, сударыня, – ледяным голосом сказал Фридрих.

– Сократ сказал, что после девяти вечера не следует выходить из дома, поскольку после наступления темноты не может случиться ничего хорошего.

– Браво, – не выдержал Яков Бен.

– Что значит – браво, что ты хочешь этим сказать? – спросил император.

– То, что вы сами не спите по ночам и нам не даете.

– И это человек, которого я спас от святой инквизиции, – заметил Фридрих. – Где благодарность?

– Простите меня, государь. Я просто сказал, что думаю.

– А что же раньше не говорил.

– Нужен был толчок…

– Все остальные тоже так думают? – поинтересовался император.

Молчание было ему ответом.

– Все ясно, предатели, – сказала Фридрих. – Я буду думать, как с вами поступить, с подлыми обманщиками. А вот сударыню мы прощаем. Она королева и может позволить себе говорить то, что хочет. Она женщина. В отличие от вас, невоспитанных и бестактных мужланов. Прошу вас, сударыня, – Фридрих указал Ладе место подле себя.

Один из лакеев подошел и наполнил вином серебряный кубок, стоящий возле ее прибора.

– Вы не только красивы, но еще и образованы. – заметил император. – Вы знакомы с трудами Платона?

– Это не я, ваше величество, это все мой брат. Он поклонник греческих философов. Все время что-нибудь рассказывает. Я только про Сократа запомнила, и то сказала невпопад. В нашем случае это правило ошибочно, я рада, что нахожусь в этот поздний час в столь высоком обществе.

– Вы пьете вино, сударыня? – спросил император.

– Нет, государь.

– Напрасно, от вина много пользы. В определенных количествах, разумеется.

– Все дело как раз и в количестве, – ответил Лада, – мне как-то пришлось две недели кряду пить одно вино, ничего кроме вина, с тех пор я вина не пью.

– Надо было пробовать разные вина.

– Нет, я недостаточно ясно выразилась. Я пила вино вместо воды. Мы прятались от татар. В подвале дома.

– А где в это время был ваш муж.

– К тому времени он уже покинул этот мир.

– Понимаю, – сказал Фридрих, – и не настаиваю. А как насчет бисквита, пирожных.

Пока он говорил, слуги наполнили ее тарелку.

– Благодарю вас, государь, – сказала Лада, – это большая честь для меня сидеть за вашим столом.

– Вы не будете возражать, если мы продолжим нашу беседу?

– Я настаиваю на том, чтобы вы продолжали.

– Благодарю вас. Итак, господа, – сказал Фридрих, – на чем мы остановились? Ах, да. Я повторяю – мир обольщен тремя обманщиками – Моисеем, Христом, и Магометом. Двое из них закончили свои дни в почете, а третий – на кресте. Только дураки могут верить в то, что девственница могла родить от Бога. Также я считаю, что никакого рая нет, и душа погибает вместе с телом. Человек должен верить только тому, что может быть доказано силой вещей или здравым смыслом, – продолжал император.

Лада поперхнулась, услышав это, и была вынуждена сделать глоток вина.

– Но, государь, если вы не верите в Бога, то для чего вы поощряете деятельность инквизиции. Она погубила уже столько христиан своими надуманными обвинениями, что никаким мусульманам не снилось.

Лада вгляделась, слова принадлежали ученому еврею.

– Яков, сын мой, – ласково ответил король, – не путай меня и не подменяй понятия. Я верю в Бога, но я не верю в пророков, потому что они разъединяют народы. Три человека принесли человечеству больше вреда, чем все существующие болезни. Они поселили в людях вражду и ненависть, которая в конечном итоге погубит этот мир. Что же касается святой инквизиции, то есть орудие государственной политики, подданные должны чувствовать страх, поэтому я самый главный ревнитель веры.

– Но в ваших словах есть противоречие, – не унимался еврей, – осуждая пророков, вы осуждаете религию. Но при этом пользуетесь ее плодами.

– Это противоречие человека и императора, – ответил Фридрих, – я не могу изменить положение вещей. Поэтому должен его использовать. Но ты мой друг должен уже различать мои слова как ученого и как императора.

Но вдруг оборвал себя и обратил внимание на Ладу, которая закашлялась и сделала еще глоток вина, чтобы смочить горло.

– Подайте воды королеве, – приказал он, – это жестоко с нашей стороны вынуждать вас запивать печенье вином.

Лада благодарно взглянула на Фридриха.

– Благодарю вас, в этом уже нет необходимости. Это прекрасное вино.

– Тогда вы можете поставить этот кубок поближе к огню и подогреть слегка. Так делают монахи зимой в своих холодных домах. Это очень вкусно.

– Я так и сделаю, – сказала Лада, придвигая кубок к огню.

– Только смотрите, чтобы оно не закипело, – заметил Фридрих, – сначала вы поцарапали свое горло, а теперь еще и ошпарите.

– Вы очень внимательны, ваше величество.

– Скорее, я расчетлив. Я проявляю заботу о вашем горле, потому что надеюсь сегодня услышать ваше пение. Ведь вы споете нам песню, которая вызвала гнев святой инквизиции?

– Конечно, ваше величество.

Лада встала, сделала глоток согревшегося вина и запела. При первых же звуках ее голоса император, который до этого расхаживал по залу, сел и внимательно прослушал всю песню. Когда Лада допела последний куплет и умолкла, наступившую тишину долго никто не нарушал, слышны были звук морского прибоя за окнами и треск поленьев в топке.