Онлайн книга «Спарта. Игра не на жизнь, а на смерть»
|
— Дело в том, что я сотрудник компании, проводившей социологическое исследование среди подростков, — объяснил Барковский. — У руководства возникла идея попробовать такое… как бы… нетрадиционное внедрение. Вообще-то мы не планировали, что я задержусь так надолго… Марат вскочил, тяжело дыша от волнения. — Значит, все, что мы с тобой делали, это было… исследование?! — Вы делали, — поправил его Барковский. — А я исследовал. Как-то так. — Ну ты и козел… — Марат покачал головой. У него просто не было слов. — Возможно, я козел. Я лгун, Я плохой, — легко согласился создатель «Спарты». — Но только вы спросите друг друга — хотите ли вы объясняться с полицией? А вдруг выяснится, что сводный брат директора — педофил и алкоголик — незаконно работает в школе? Что в кабинете по информатике по ночам снимают детское порно и что учителя перетрахались друг с другом до такой степени, что уже собачатся при учениках? А ученички-то… Вдруг выяснится, что учащиеся лучшего в районе класса совершили не по одному уголовному преступлению? — Какому преступлению?! О чем ты говоришь?! — вскочила Царева. — А у ребят спросите! Вон хоть у Марата! — торжествующе заявил Барковский. Он развлекался! Он прекрасно себя чувствовал! — Сука! — возмутился Марат. И тут же получил отповедь Шориной: — Заткнись! На террасе ресторана Сотников продолжал свой рассказ: — Директор Русанов умер, не пережив смерти дочери. Я попытался забрать Барка из школы, но он встал на дыбы. Нес какую-то чушь про то, что собирается куда-то поступать, что у него олимпиада по биологии, что он капитан школьной команды по баскетболу… — Так он с ума сошел, ваш Барковский? — спросил Крюков. — Это все объясняет, так? Сотников покачал головой. — Вы не понимаете, что происходит с человеком, получившим власть над другими людьми. Ведь он создал сплоченную группу, которая подчинялась каждому его слову! Смотрела ему в рот. Шла, куда он говорил, и делала то, что он говорил. И все это произошло само, без всяких его усилий — просто он был старше. И потому убедительнее, вы понимаете, что происходит, когда классический лузер и неудачник, к тому же немного повернутый на Ницше, евгенике и теории расовой неполноценности, приходит к власти? — Рождается Гитлер… маленький такой Гитлер… И ведь это вы выпустили джинна из бутылки… — Вряд ли вам удастся предъявить мне какие-то обвинения, — заявил Сотников. Но Крюков уже думал о другом. — Его надо остановить! — заявил он. — Я бы на вашем месте об этом не беспокоился. — Почему это? — Представьте, что сделали бы эсэсовцы, если бы после «ночи длинных ножей» фюрер сказал им, что пошутил, что он не фюрер, а только притворялся? Крюков представил. — Они… растерзали бы его! Этого нельзя допустить. Поехали! Но Сотников покачал головой: — Нет, я и с места не сдвинусь. Я не в состоянии, мне нужно поспать. Но у вас есть личный водитель, кажется? И он кивнул в сторону спавшей Инги. Но Крюков не хотел ее беспокоить. — Дайте вашу машину! Ну? Дайте ключи! И Сотников протянул ему ключи… …В кабинете английского языка подходила к концу придуманная Шориным «исповедь». После того как Марина Ивановна сообщила, что пора вызывать полицию, Барковский повернулся к ней: — Вызывайте, Марина Ивановна! Вместе посмеемся. Тут Шорин, который чувствовал, что все идет как-то не так, открыл рот. — Уважаемые педагоги, хочу вас заверить, что компетентные органы присутствуют. — И до сих пор бездействуют?! — возмутилась учительница биологии. — Ну всем же ясно: в общих интересах будет не поднимать шума, — объяснил ей Барковский. — Я уйду, как меня и не было. А вы… живите тут. Он уже повернулся к двери, чтобы идти, но тут произошло непредвиденное: Царева грузно осела на пол. — Это сердце! Сердце! — закричала Марина Ивановна. — «Скорую» вызывайте! — Я вызову! — откликнулась уборщица. — Несите в медкабинет! Поднялась суматоха. Лапиков, Шорин и его сотрудник подняли директора и понесли ее из кабинета. Барковский хотел выйти вслед за ними, но Довженко неожиданно преградил ему дорогу. — А поговорить? — угрожающе произнес он. — Отстал от него, урод! — крикнула Шорина. — Миша, идем! — Худя, убери ее, — приказал Довженко. И Худяков подчинился: подхватил легкую Шорину, вынес ее из класса, вернулся и запер за собой дверь. Четверо парней обступили Барковского. — Ну о чем тут говорить? — Барковский пытался свести все к шутке. — Дядя плохой, простите дядю… Однако Худяков тихо произнес призыв: — Спарта, алале! И все четверо кинулись на бывшего лидера. За этой картиной с улыбкой наблюдал Юров — он так и остался сидеть на задней парте… …Крюков остановил машину у самых дверей школы. Вышел, пошатываясь. Увидев стоящую рядом «Скорую», спросил вахтера: — Кому это? — Людмиле Михайловне на собрании плохо с сердцем стало! — объяснил вахтер. — Говорят, инфаркт. А ты чего такой белый? Тебе-то к врачу не надо? — Потом… — отмахнулся Крюков. — Где эта тварь? — Барковский? Так не выходили пока. Так в классе и сидят… Крюков поспешил в школу. Никем не замеченный, он поднялся на второй этаж, подошел к кабинету английского. Возле двери на корточках сидела плачущая Шорина. Подняла к участковому заплаканное лицо: — Спасите его! Они его убьют! Крюков толкнул дверь плечом — та не поддалась. Тогда он разбежался, ударил всем телом и вышиб дверь. У доски корчился избитый Барковский, весь в крови. Обманутые «спартанцы» пинали его ногами. — Все, хватит! — заорал на них капитан. — Отошли все! В колонию захотели? Отошли, я сказал! Заметил Юрова, скомандовал ему: — А ты что сидишь? А ну вывел их всех отсюда! Сам схватил Марата, оттолкнул его от Барковского. И увидел на глазах у парня слезы… — А с ним что будет? — спросил Марат. — Так и уйдет? Так и соскочит? — Я его арестую, — заверил Крюков. — Я посажу его, обещаю! Он не заметил Шорину, которая вошла в класс вслед за ним. Между тем она слышала каждое слово. И эти слова впивались ей в сердце… Из последних сил, на грани потери сознания, Крюков скомандовал: — Ну, ушли все, я сказал! |